Погружение
Хроники социальной катастрофы Сибири
В сибирских деревнях и городах не хватает учителей и врачей. Люди уезжают поближе к большим городам. Медпункты стоят пустыми, в них некому работать. В школах некому учиться и учить. Здания ветшают, новые почти не строят. Так было до «спецоперации». Теперь денег на медицину и образование стало ещё меньше. Вместо школ и больниц на своей территории власти восстанавливают разрушенные дома в Украине. Мы показываем, что происходит со школами и больницами в Сибирской глубинке.
«Время тут будто застыло»
В эвенкийском селе Вершина-Тутуры Иркутской области все жители с детства занимаются охотой и рыбалкой. «Нас в пелёнки заворачивали, у нас в руках уже патрончики были, — говорит дядя Димы Нупрейчика Андрей Корнаков. — Мы — всю жизнь с оружием». В местной школе дети периодически отпрашиваются с уроков, потому что едут с родителями на озеро или в лес — «на добычу». Учителя к этому относятся с пониманием.
— Мы в сердце тайги и далеко от любой цивилизации, — рассуждает директор школы Татьяна Станиловская. — Время тут будто застыло.
Школу в Вершине-Тутуры построили в конце 20-х годов прошлого века. Тогда же и появилось само село. Советская власть принудила эвенков бросить кочевой образ жизни и поселиться в одном месте. В селе появились и другие здания: жилые дома, больница, почта, клуб. Все — деревянные, одноэтажные. Все до сих пор так и стоят. Новых построек в Вершине-Тутуры нет.
Местные жители говорят, что «время застыло» из-за труднодоступности села. От райцентра, посёлка Качуг, оно находится всего в 60 километрах. Но 37 из них — по дороге, которую называют «ухлобыстанной». Она идёт через перевалы и болота, одна яма сразу же сменяет другую. Дорогу много лет не ровняли трактором. Летом, весной и осенью по ней можно проехать или на вездеходах, или на лошадях. В крайнем случае — идти пешком. Зимой проще: путь подмерзает и покрывается снегом. В морозы по дороге добираются за 3-4 часа. В остальное время года — от 6 до 9 часов. Вокруг — тайга, тут много медведей и волков. Охотники ездят или ходят по дороге только с оружием.
Сейчас в Вершине-Тутуры живёт около 180 человек. В местную школу-девятилетку ходит 39 учеников. В 1990-е годы в селе было 10-15 школьников, а в классах сидели по 1-2 человека. Татьяна Станиловская говорит, что радоваться улучшению демографической ситуации нельзя и через несколько лет «учеников в школе опять будет мало».
Чум для начальства
Школа — длинный бревенчатый дом на улице Лесная. С одной стороны от неё сельский клуб, с другой стороны — администрация. На входе в здание висят несколько плакатов: «Хронические расстройства при употреблении марихуаны»; «Не разбивай жизнь на дозы»; «У пьющих женщин нарушается гормональный фон».
Деревянные полы в школе выкрашены в тёмно-кирпичный цвет. Стены в классах — сине-зелёные. Сами классы — небольшие, в некоторых стоят всего по пять-шесть парт. В классах есть печки, топят тут дровами. Электрического отопления в Вершине-Тутуры нет ни у кого. Туалеты в школе — на улице.
Одна из главных местных достопримечательностей — эвенкийский чум, который стоит в школьном дворе. Он единственный во всей Вершине-Тутуры. Местные жители живут в бревенчатых домах и чумы уже не ставят.
Школьный чум построил бывший сельский глава Владимир Щапов, он же отец нынешнего директора школы Татьяны Станиловской. Конструкцию сделал из жердей и бересты. Внутри есть стол и нары, место для костра. Станиловская называет это место «атмосферным». Обычно на двери в чум висит замок.
Двери открываются, когда местные чиновники встречают важных гостей: районную и областную администрацию, журналистов. Иркутских блогеров приёмы в Вершине-Тутуры впечатляют: сначала гостей окуривают дымом можжевельника, потом надевают на шею амулеты и приглашают на обед. Угощают сердцем лося, печенью косули, изюбриными котлетами, жареной икрой окуня и брусничным вином. Гости приходят в восторг. «Ну не поведёшь же начальство в школьную столовую», — разводят руками учителя.
Школьников кормят в столовой по стандартам. Например, 30 ноября здесь давали борщ на мясном бульоне, тефтели, макароны и салат из огурцов. Из 39 учеников бесплатно питаются 36 человек: 18 как ученики начальных классов, ещё столько же — как льготники, из малообеспеченных и многодетных семей.
«Шаманов у нас нет, оленей нет»
В школе работают десять учителей. Большая часть из них преподаёт сразу несколько предметов. Надежда Маркова занимается с младшими школьниками, а ещё ведёт уроки по химии и изобразительному искусству. Наталья Дорофеева учит истории и географии. Директор Татьяна Станиловская преподаёт физкультуру, технологию и эвенкийский язык.
— У меня папа эвенк, а мама русская, — рассказывала Станиловская в одном из интервью. — [Эвенкийский] язык я сначала в школе изучала, а потом стала учить по словарям. Ещё к нам приезжает родственник, который хорошо владеет разговорным эвенкийским и помогает мне. Я за ним слова в тетрадку записываю. Теперь могу говорить практически свободно.
Сейчас эвенкийский в школе преподают раз в неделю в формате спецкурса. Станиловская говорит, что этого недостаточно. «Говорить нам вообще не удаётся, — разводит руками она. — А есть такие родители, кто против изучения языка — дескать, зачем это».
На эвенкийском языке в Вершине-Тутуры говорят единицы — в основном люди старшего возраста. Сами жители подчёркивают, что «чистых эвенков почти не осталось». Муж Ольги Корнаковой Андрей Нупрейчик называет себя «полукровкой». «Мама у меня — эвенка (так называют в селе женщин эвенкийской национальности — ЛБ), а папа — белорус, — говорит Нупрейчик. — И так почти у всех». Его зять Андрей Корнаков добавляет: «Да, по документам мы эвенки. Но шаманов у нас нет, оленей нет, по-эвенкийски только старики говорят. Такие вот мы эвенки».
Местные жители хотят, чтобы их дети изучали не эвенкийский, а английский язык: считается, что он может пригодиться в жизни. Но с преподаванием английского — проблема. «Раньше девчонка вела, а в прошлом году уехала в Иркутск — замуж вышла, — рассказывает мама третьеклассника Ольга Корнакова. — Обещали учителя из Бурятии, но она не доехала. Видать, посмотрела в интернете, как здесь живётся, и расхотела». «Найти нового преподавателя тяжело, — подтверждает директор школы Татьяна Станиловская. — Не каждый рискнёт сюда приехать».
В советское время эвенкам давали квоты: после окончания школы можно было поступить в институт на медика или учителя. Льготы уже много лет не действуют. И молодых жителей Вершины-Тутуры, окончивших вузы, можно пересчитать по пальцам. Заведующая местной амбулаторией Марина Зуева рассказывает, что не может подобрать себе замену. Она проработала в амбулатории 25 лет и хочет через несколько лет уйти. «Но у нас все проваливают биологию и химию. А главное, дети не хотят быть медиками», — разводит руками Зуева.
— Я не хочу учиться, — рассуждает один из вершино-тутурских старшеклассников. Он просит не называть его имя. — Меня с первого класса по банкам учили стрелять. Я уже на соболя с отцом ходил. Ну какая мне биология с химией! Хочу ружьё — и в лес. Тянет.
— А английский язык хочешь изучать?
— С кем мне на нём говорить? С собаками?
«В России я уважаю Президента России»
Татьяна Станиловская, показывая школу, первым делом ведёт в кабинет истории, он же музей. Сзади и по боковым сторонам кабинета висят и стоят экспонаты: головы оленей с рогами, амулеты из бисера, скребки для выделки шкур, крюки для подвешивания вьюков. У школьной доски — портрет Владимира Путина, справа от него стоят охотничьи лыжи, обитые мехом. Под портретом Путина — аппликация в виде берёзы. На берёзе — бумажные листочки. На одном из них детским почерком написано: «В России я уважаю Президента России», — на другом: «Я горжусь тем, что Россия — гордая, и смелая, и справедливая».
С сентября в школе начали поднимать российский флаг и проводить «Разговоры о важном». На поднятии флага дети выстраиваются в коридоре: больше места для этого нет. Возле кабинета технологии стоит небольшой флагшток, рядом — портрет Путина и распечатанные слова гимна РФ. Учителя приносят колонку и включают гимн с мобильного телефона. «Сначала ребятишки улыбались, не понимали [зачем это нужно], — говорит Татьяна Станиловская. — Но телевизор же все смотрят! Сейчас все нормально воспринимают, все поют, текст выучили».
«Разговоры о важном» тоже идут, но, как отмечает Станиловская, «про Украину мы пока не разговаривали». Она говорит, что выполняет все методические рекомендации. Правда, показать школьникам ролики про День народного единства или символы России не всегда удаётся: в школе очень низкая скорость интернета — 256 кбит/сек. Этого хватает, чтобы проверить почту. Но показать видео с сайта — невозможно. «Приходится заранее скачивать, но не всегда это получается, — рассказывает Станиловская. — Но ничего, выкручиваемся. Дети нормально воспринимают. Патриотизм нужен».
Сестра Татьяны Станиловской — директор сельского клуба Вера Хорищенко — тоже выступает за патриотическое воспитание. В марте она провела автопробег в поддержку «спецоперации». По улице Лесная проехало десять «буранов» — снегоходов на лыжах. За рулём сидели взрослые, которые везли школьников, в чьих руках были российские флаги. «Бураны» сделали круг, а потом остановились в центре села. Дети отложили флаги и достали плакаты: «За президента», «Своих не бросаем», «За Россию». Потом их выстроили в букву V. «Детям очень понравилось, такие щёки у всех румяные были!» — восклицает директор сельского клуба Вера Хорищенко.
Вера рада тому, что из бюджета Иркутской области выделили деньги на поддержку города Кировск в ЛНР. Там восстанавливают повреждённые при обстрелах дома, ремонтируют школы и детские сады, строят новые спортивные площадки. В правительстве Приангарья называть суммы затрат при этом отказываются. «Там [в Кировске] живут такие же россияне, — уверена Хорищенко. — А кто им поможет, если не мы? Я готова подождать».
Школу в Вершине-Тутуры родители учеников называют «гнилой и драненькой». Жителям обещали, что в 2022 году начнут строить новое школьное здание. «Но так и не начали», — отмечает директор Татьяна Станиловская. Она не знает, в чём причины того, что стройка не началась.
В прошлом году в вершино-тутурской школе полностью заменили крышу. Но ни учителя, ни родители этому не рады. «Если нам сделали новую крышу, новую школу уже не построят, — делится общим мнением Татьяна Станиловская. — Может быть, даже никогда».