«Я пряталась за дедушку, и вскоре люди перестали ко мне обращаться»
Б. Аюурай Оюун (имя изменено по просьбе героини), 19 лет:
Я родилась и выросла в Улан-Удэ. В детстве бурятского в моей жизни было очень мало, я слышала его, только когда к нам в гости приезжали родственники из сёл. Хотя бурятский преподавали в школе, в голове ничего не откладывалось. На уроках мы изучали его пару часов в неделю, но многие прогуливали этот предмет, — и это в школе с упором на языки.
Я решила изучать бурятский язык после поездки в Монголию с моим дедушкой, когда мне было 15 лет. Мы ездили туда в составе археологической группы в 2020 году. Там я была единственной, кто не знал бурятского и монгольского, и из-за языкового барьера держалась отчуждённо. Однажды на обеде мне не хватило кружки с чаем. Я спросила деду, как попросить посуду. Он ответил: «Скажи „аяга хэрэгтэй (нужна кружка)“».
Пока я шла до женщины, раздававшей еду, мне стало стыдно, что я не знаю даже таких простых фраз. В итоге от волнения я не смогла сказать ни слова и убежала плакать в юрту. В тот день я поняла, что окружающие не принимают меня за свою из-за моей «немоты» на родном языке. Когда они пытались заговорить со мной, я пряталась за дедушку, и вскоре люди перестали ко мне обращаться. Тогда я решила, что начну изучать бурятский, как только вернусь домой.
Но я не понимала, с чего начать, — бабушка, которая знала язык, часто болела, а дедушка работал археологом и постоянно был занят. Для них бурятский язык — родной, но со мной они говорили только по-русски. Тогда я отложила изучение, эмоции с той поездки расплывались, и я всё реже вспоминала про идею выучить язык. Но мне повезло — в августе 2020 года я наткнулась на объявление ВКонтакте от репетитора по бурятскому о том, что он набирает учеников. На освоение базы ушло примерно полгода — тогда я, наконец, смогла поддержать бытовой разговор. По окончании курса я была очень горда, что я не сдалась и достигла своей цели.
Изучение бурятского помогло мне сблизиться с семьёй — мы с дедушкой стали чаще общаться по-бурятски и о бурятском. Раньше у меня не было бурятоязычных друзей, теперь есть — мы познакомились через моего учителя, соцсети и студенческое объединение бурят. Мама тоже очень радуется тому, что я нашла силы освоить родной язык — она рассказала об этом всем друзьям и родственникам.
За последний год я поняла, что наконец-то полноценно чувствую себя буряткой. Я познакомилась онлайн с кучей классных бурятоязычных контентмейкеров. Среди них тиктокеры, музыканты, художники, исследователи и переводчики. Сейчас, как мне кажется, бурятский стал моднее, чем, например, лет 10–15 назад, потому что есть много блогеров моего возраста, которые обновляют бурятскую культуру. Например, Алтана шүлэн lover, Эхин, Алтан Удха, Юу. Еще недавно в Улан-Удэ проходил конкурс на знание старомонгольской письменности. Я была удивлена тем, что в нём участвовали и молодые люди.
Сейчас я живу в Москве, и здесь довольно тяжело поддерживать бурятский на стабильном уровне, поэтому периодически я созваниваюсь с другом из Усть-Ордынского округа и общаюсь с бывшим преподавателем. Ещё читаю книги и рисую комиксы на бурятском. Недавно прочитала бурятский эпос Шоно баатар, в планах прочитать трёхтомник народных сказок.
Я учусь на историка, и в будущем планирую получать научную степень — надеюсь, получится связать свою жизнь с историей. Очень хочется повлиять на использование бурятского языка — увеличить число людей, интересующихся им. Будущее народных языков зависит только от нас. Я верю, что нашими силами можно снова сделать язык живым и ярким. Если мы будем делиться своим творчеством на бурятском и говорить на нём, он станет неотъемлемой частью культуры — так же, как и русский.
«Я была единственной Муллаевой среди Тимофеевых»
Наилә Муллаева, 29 лет:
Мой родной папа — татарин, а мама — славянка. Но так сложилось, что родители расстались, и я выросла в русской семье, — культуру и язык моего народа не популяризировали, мы никогда не разговаривали про это в семье. Я была единственной Муллаевой среди Тимофеевых: моя мама, брат и сестра — все носят русскую фамилию. В подростковом возрасте я очень стеснялась своей настоящей фамилии и, например, во ВКонтакте регистрировалась как Неля Тимофеева. Мне казалось, что она ужасная и некрасивая, хотя сейчас понимаю — это бред.
Раньше я не осознавала и не придавала значения татарской культуре. Моя бабушка живёт в татарской деревне и прекрасно знает язык, но мы почему-то всегда говорили исключительно на русском. В школе в Казани нас учили татарскому, и я даже сдавала экзамен, но уровень знаний был низким. Ещё у меня были татарские друзья, но, будучи школьниками, мы не увлекались культурой нашего народа.
Я не сожалею, что не учила язык в подростковом возрасте. В то время у меня были другие мысли. Но лучше поздно, чем никогда — я начала интересоваться своей культурой примерно в 25 лет. В тот момент в Казани стали проводить татарские праздники и всячески популяризировать местную культуру. Например, провели фестиваль национального костюма «Милли кием» и сделали бесплатные уроки татарского языка и народных танцев для всех желающих. А ещё появился проект Tat Cult Fest, который продвигает современную татарскую культуру — делает концерты, фестивали, выставки.
Но главным триггером к изучению родного языка стал февраль 2022 года. Думаю, для многих людей это также стало поводом обратиться к своим корням. Последние два года интерес к культуре национальных меньшинств возрос, и очень жаль, что причиной для этого стали трагические события. Кажется, что многим национальным меньшинствам захотелось укрепить свою идентичность — я замечала это и с вовлечёнными в политику людьми, и с аполитичными. Тяжело видеть, как уничтожается чужая культура и возникает естественное желание — сохранить свою.
Для изучения я использую разные ресурсы. Например, телеграм-канал Татар теле, который публикует татароязычный контент. Я чувствую в себе интерес и любовь к своей культуре. Кроме языка, мне нравится визуальная составляющая: татарские костюмы и украшения. Ещё люблю слушать местных исполнителей с их простыми и романтичными песнями, таких как Салават, Энже Егорова и Гузель Уразова.
В стране есть радикальные татарские националисты, которые открыто критикуют всех за незнание языка или не мусульманские взгляды. Они выбрали, как мне кажется, самый неприятный способ популяризации культуры — через негатив и осуждение. Не думаю, что стоит возвращаться к принудительному изучению татарского языка — важно, чтобы это было осознанное решение человека.
«Делаю мультики и сочиняю песни на нанайском»
Василий Харитонов, 36 лет:
Моё детство прошло в Костромской и Липецкой областях, а также в Москве — по национальности я русский. В школе на уроках я учил немецкий, а на переменах — грузинский, так как треть школы составляли дети грузинской диаспоры. В итоге я решил связать свою жизнь с языками и поступил в магистратуру на лингвиста. Примерно тогда же я начал изучать нанайский. Сначала учил его пассивно, но со временем это становилось всё более важным занятием, и в итоге стало моей профессией — сейчас я преподаю нанайский в школе в селе Дада, куда переехал в 2021 году. Сперва я оказался там проездом, потом мне захотелось остаться подольше — в итоге мне понравилось, и я переехал совсем.
Все жители села — стопроцентные нанайцы, и благодаря знанию языка я стараюсь построить с ними дружеские отношения. К сожалению, с каждым годом носителей становится всё меньше — люди младше 50 лет практически не говорят на родном языке. Тем не менее я активно использую нанайский с детьми в школе и благодаря моей работе они стали лучше понимать язык и немного на нём говорить. Сейчас у меня три класса, в каждом из которых учатся по восемь ребят.
Ещё нанайский изменил моё отношение к жизни — он менее абстрактный, чем русский. По-русски я часто использую слова «наверно» и «насколько я знаю», и в нанайском мне сначала не хватало таких выражений. Со временем я перестроился и стал более уверенно говорить о том, что знаю, и молчать о том, чего не знаю.
Мне нравится местный образ жизни. Утром я иду работать в школу, где общаюсь с учениками на нанайском. Потом веду кружки или занятия во вторую смену. После могу поехать по делам или встретиться с кем-нибудь местным. Вечером начинается моя основная работа в Институте языкознания. Зимой между этими делами я топлю печку. В выходной могу поехать на природу. Ещё иногда я веду с напарницей нанайскоязычный ютуб-канал «Страна языков» — беру для него интервью, снимаю фильмы и клипы, делаю мультики и сочиняю песни на нанайском.
Не представляю, как можно всерьез любить мегаполисы. Их единственное преимущество — больше возможностей для общения, однако интернет позволяет реализовывать эту потребность и здесь, хотя работает с перебоями. Я думаю, что останусь здесь, в селе Дада, — впереди ещё много интересного, и местные красоты и разнообразие природы не перестают меня восхищать.