«Сидите, ждите, может, где-то найдете»
Кирилл Путинцев подписал контракт с Миобороны в колонии, за год до окончания двухлетнего срока. Год назад он пропал и перестал отвечать на сообщения родных. Его сестра Яна Путинцева выяснила, что он пропал без вести.
«Я спросила командира, что мне делать? Они ответили: „сидите, ждите, пролистывайте группы разные, может, где-то найдете“», — вспоминает Яна.
В одном из украинских пабликов она нашла видео с братом и тут же сообщила об этом командиру. Тот ответил, что это не их боец, и нужно ждать подтверждения.
«Я ездила в военкомат, писала обращения. Через чат-бот „Хочу найти“ подала заявку, и мне подтвердили, что он в плену. Мне даже видео с Кириллом прислали, где он просит включить его в список на обмен». Но командир ответил: «это — фейк». И снова затребовал бумажное подтверждение от Минобороны.
«Я дома побуду, мне хоть полегче станет»
Во многом благодаря усилиям Яны, Кирилла Путинцева все же признали пленным и включили в список на обмен и 6 мая 2025 года в числе других пленных передали российской стороне. Однако домой его не отпустили. Яна рассказывает, что брата даже не отправили на врачебную комиссию, хотя у него — шесть осколочных ранений и ампутирован палец.
«Говорит, осколки у него колются, болят очень, — рассказывает Яна. — Он на спине почти лежать не может. Боится всего. Особенно спать. Говорит, „а вдруг, придут ночью, с койки поднимут, обратно в штурм отправят?“ Просит меня, чтоб я обращения писала, чтобы его отпустили ненадолго домой. „Я дома побуду, мне все равно полегче станет“».
Но даже отпуск, по словам командира, Кириллу не положен, потому что он подписал контракт, находясь в тюрьме. Уже через полторы недели после обмена, Путинцева снова отправили «в строй».
«Я говорю, ну как, по закону-то должны дать отпуск? А командир отвечает: „не знаю, как там по закону, но мы не даем (аудиозапись развоговора есть в распоряжении редакции)“», — рассказывает Яна, которая снова начала писать обращения во все инстанции и добиваться отпуска для брата.
Кирилла Путинцева отправили в психиатрическую клинику города Донецка. Там у него диагностировали тревожно-депрессивное расстройство.
«Его когда в строй поставили, он естественно, испугался, у него срыв был, он вел себя неадекватно. Даже по телефону не узнал меня во время звонка», — вспоминает Яна.
После многочисленных жалоб Яны Путинцевой, в части Кирилла ей пообещали отправить брата в отпуск. Но девушка уже не верит обещаниям, не подкрепленным документами. «Говорят так, чтобы я никуда больше не обращалась и не писала. Потому что им не нужен шум», — говорит Яна.
Добиваться военно-врачебной комиссии
Женевская конвенция (статья 117) прямо запрещает использовать бывших военнопленных на действительной военной службе. Но и в России, и в Украине законодательство не позволяет по собственному желанию уволиться со службы во время войны, даже тем, кто побывал в плену. Фактически все контракты с Минобороны РФ — бессрочные.
Согласно российскому законодательству, за бывшими пленными сохраняется статус военнослужащих, и пребывание в плену — не основание для увольнения из армии, обращает внимание юрист проекта «Призыв к совести».
Случаев, когда освобожденных военнопленных сразу же возвращают на передовую — достаточно много. Родственники военнослужащих, которых обменяли 25 марта, рассказывали, что им даже не дали увидеться со своими вернувшимися из плена близкими. Мужчин, включая раненых, вернули на передовую и отправили на боевое задание.
Министерство обороны России отказало в увольнении вернувшегося из плена мобилизованного из Пскова, рассказывал проект «Военные адвокаты». Его тоже в рамках обмена вернули на Родину. После короткой реабилитации мужчину снова отправили в зону боевых действий
Практически единственная возможность уволиться со службы — добиваться проведения военно-врачебной комиссии и доказывать ухудшение здоровья. «Командование может «не заметить», что военнослужащий — тяжелобольной. Надо жаловаться куда только возможно: командованию, в медслужбу округа, в прокуратуру, в Минобороны. Писать рапорта с требованием направить на военно-врачебную комиссию. Тут очень подходит цитата: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих», — отмечают правозащитники.