Десятилетняя Регина рисует себя в красном костюме, с развевающимися волосами, рядом с тремя надгробиями. На том, что в центре написано «Папа», внизу нарисовано сердечко, на двух других — клички умерших животных: кота Борьки и собаки Беки. С краю листа Регина перечислила всех членов семьи, живых: маму, себя с со старшей сестрой, и еще раз умерших: папу, собаку и кошку.
Вместе со своей приемной матерью она и ее старшая сестра, двенадцатилетняя Арина, прошли все этапы горя: плакали и уговаривали приемного отца не ходить на войну, помогали искать его в больницах и моргах. «Почему нам папу не отдали? Куда мы будем ходить к нему?» — спрашивают сестры мать и рисуют картины с могилами.
«Муж всегда называл меня полным именем»
Казанины живут в деревянном доме на окраине Улан-Удэ. Прямо на участке стоят сосны, по их веткам скачут белки. Слышно, как за забором журчит ручей. Александр и Людмила строили дом для большой семьи. Своих детей у пары не было. В 2018 году Людмила и Александр прошли школу приемных родителей и взяли под опеку двух сестер из детского дома. Ренате тогда было пять лет, Регине — четыре года. Пара мечтала взять под опеку мальчика.
Людмила ушла из детского сада, где работала воспитателем, занималась дочерьми и домом. Александр сначала работал медбратом в диспансере, потом стал ездить на вахты в Москву и другие регионы, работал на стройках. Людмила считает, что они с Александром были счастливой парой. Он всегда заботился о ней и о детях, был интеллигентным и вежливым. «Всегда называл меня полным именем — Людмила, никогда Люда не скажет», — вспоминает наша собеседница.
С одним не могла смириться Людмила — после застолий муж не мог остановиться по несколько дней. Из-за этого в 2022 году женщина подала на развод. Людмила говорит, Александр пообещал, что бросит пить и выбрал семью. И пить действительно перестал. Пара продолжила жить вместе, но брак не оформили.
Людмила вспоминает, как весной Александр приехал с вахты в Ханты-Мансийске, где работал на стройке, и сообщил, что заключил контракт. Жена и дочери пытались отговорить его, но не помогли ни слезы, ни уговоры. Людмила показывает свою последнюю с Александром фотографию. Обнявшись, они стоят на крыльце их дома, он в камуфляжной форме. На всех фотографиях Людмила и Александр стоят в обнимку.
9 апреля 2024 года Александр заключил контракт, а уже через 2,5 недели пропал в Украине. 26 апреля муж предупредил жену, что на неделю уходит на учения. Вернется — позвонит. Когда мужчина не позвонил через неделю, Людмила запереживала. Через три недели она уже стала обращаться в министерство обороны и к волонтерам, которые ищут пропавших.
Во «ВКонтакте» нашла группу штурмовой бригады, в которую попал ее муж. Сообщество в основном состоит из жен военных. Они собирают деньги на дроны и снаряжение для фронта. Через участниц этой группы Людмила узнала, что Александра в бригаде нет.
Людмила искала мужа в больницах и моргах. Одной было сложно, в поисках помогали дочери. Рената и Регина выписывали из поисковика номера и телефоны воинских и медицинских частей, госпиталей, в тетрадях составляли списки. Людмила сидела на телефоне. Они нашли Александра 11 июля — в морге Ростова-на-Дону. Помог направленец бригады, где служил Александр, Алексей Соколов.
Кто такой направленец
Это военнослужащий, закрепленный за моргом в Ростове-на-Дону, ответственный за координацию действий нескольких военных подразделений. В его обязанности входит общение с семьями погибших, организация доставки тел, идентификация останков, включая процедуры ДНК-анализа, помощь в опознании и транспортировке тела к месту похорон. Направленец также встречает и сопровождает членов семей на опознание в морге.
Людмила написала обращение Соколову, который подтвердил, что Александр находится в ростовском морге. Она описала внешность мужа со всеми шрамами, направила туда необходимые документы. Во время видеозвонка Людмила узнала Александра и просила отправить его на родину. Она также связалась с родственниками мужа, попросила их помочь с оформлением документов. И стала готовиться к похоронам в Улан-Удэ.
«Я доверяла семье мужа. Рассказывала братьям о своих поисках, а один из них делился информацией с сестрой Натальей. В итоге она приехала на опознание в Ростов и забрала тело моего мужа. Хотя его должны были отправить на родину. Наталья похоронила его у себя в Волгограде, получила справку о смерти и единовременную выплату, которую поделила между собой и братьями.
Я одна два месяца искала тело мужа. Его братья устранились. Они не помогали в поисках, не поехали на опознание, отказались хоронить. Только от выплаты не отказались», — рассказывает Людмила. Сестра Александра переехала из Бурятии в Волгоград почти 40 лет назад и за это время ни разу не приезжала на родину, даже на похороны отца и сестры, и связи с родными не поддерживала. По крайней мере, Людмила говорит, что ни разу ее не видела.
По закону, если у военного нет жены, детей и родителей, выплату получают сестры и братья. Людмила пытается доказать, что жена и дети у Александра были. Хоть они и расторгли брак, продолжали жить вместе, Александр воспитывал приемных детей. Женщина обращалась региональному уполномоченному по правам человека и детском омбудсмену, депутатам Народного Хурала и Государственной Думы. Обратилась также к главному военному прокурору.
На Аллее славы в Кяхте Людмила установила памятник Александру, его имя также высечено на стене памяти в школе в Наушках, где он учился. «Чтобы можно было хоть куда-то приезжать,» — чеканит вдова.
«Мой папа работает героем России»
Людмила пыталась через суд добиться пенсии для Ренаты и Регины. Она потребовала от властей признать, что дети находились на иждивении у Александра. И с его гибелью семья потеряла кормильца. Но суд отказал, объяснив это тем, что Александр не один обеспечивал семью. Суд решил, что раз Людмила получает на опекаемых детей выплаты от государства, значит, и она участвует в содержании девочек. Женщина обжалует это решение в Верховном суде Бурятии. Говорит, что готова добиваться и идти до последней инстанции — Верховного суда РФ. Апелляцию также подала и прокуратура Октябрьского района Улан-Удэ. Сотрудники надзорного ведомства пытаются помочь семье с выплатами.
«Для девочек я теперь мама и папа в одном лице. Говорю им: будьте сильными. Вы — дети героя», — говорит Людмила. В спальне в углу над кроватью она повесила портрет мужа в военной форме, над рамкой прикрепила небольшой флаг России. Из угла напротив на Алексея с портрета размером в альбомный лист смотрит женщина с большими глазами и волосами до плеч. Такой старшая дочь Рената нарисовала Людмилу.
«Мой папа работает героем России», — так младшая Регина отвечает в школе на вопрос учительницы о профессии отца. Людмила показывает рисунки дочерей: на них Александр стоит с цветами, в окружении розовых сердечек, вся семья держится за руки.
Когда Людмила выяснила, что для государства она своему мужу чужой человек, попыталась через суд доказать, что фактически они с Александром жили как семья. Четыре свидетеля рассказали суду, что Александр и Людмила с детьми жили вместе, вели общее хозяйство, воспитывали опекаемых детей. Женщина принесла на заседание совместные фотографии. Но судья решил, что браком считаются только зарегистрированные отношения. То, что люди жили вместе, ничего не меняет и не накладывает на государство каких-либо обязательств, в случае Людмилы. Суд отказал ей. Хотя Александр в анкете и автобиографии указал Людмилу своей женой, а Ренату с Региной — дочерьми. В личном деле был указан номер телефона жены.
Людмила нашла чат в Telegram, в котором состоят полторы сотни так называемых гражданских жен военных. Это женщины, которые фактически были в браке с погибшими мужьями, но официально их отношения не были зарегистрированы. Война оставила их без мужей, и никакая финансовая поддержка от государства им не положена.
Все вместе женщины добиваются, чтобы власти приняли закон о фактических брачных отношениях. Участницы чата пишут обращения в инстанции и просят ввести упрощенный порядок признания того, что люди фактически жили как супруги. Для этого нужно доказать, что пара прожила вместе и вела общее хозяйство не менее трех лет или не менее года, если у них есть общий ребенок. Законопроект внесли на рассмотрение в Госдуму полтора года назад, но до сих пор не приняли.
«Моя жизнь «обнулилась»
Еще одна собеседница «ЛБ» Анастасия Тимофеева живет в Барнауле. Со своим гражданским мужем Иваном они прожили четыре года, вместе воспитывали сына Анастасии. Дочь Ивана от первого брака жила со своей матерью в Казахстане.
Иван с 2014 года участвовал в боевых действиях в Донбассе. В 2022 году заключил контракт с ЧВК «Вагнер». Он погиб в октябре 2024 года.
«С этого момента моя жизнь, как говорят сейчас на СВО, «обнулилась», — говорит Анастасия. Она пыталась через суд доказать, что они с Иваном жили как семья. Но, как и Людмиле, суд отказал Анастасии. Незарегистрированный брак браком не считается и не дает право на выплаты и льготы.
Одновременно с ней в суд пошел отчим погибшего военного, который попросил признать себя фактическим воспитателем Ивана. Других родственников у военного не было. Суд удовлетворил иск отчима. Теперь он вместе с бывшей женой погибшего через суд требуют, чтобы Анастасия открыла им доступ к счетам Ивана. При жизни военный передал ей свою банковскую карту, в личном деле Анастасия была записана как жена. Иван хотел, чтобы ей сообщили, если он будет ранен или убит. Анастасия надеется, что закон о фактических брачных отношениях поможет ей защититься от претензий людей, которые называют себя родственниками ее мужа.
Дочери еще одной героини истории, Дарины Пряниковой, было чуть больше года, когда отец ребенка Денис ушел на войну. Он был офицером в воинской части Новосибирска, жене сказал, что уезжает не на войну, а в командировку.
Дарина считает: одна из главных причин, почему Денис поехал на фронт, — хотел, чтобы его дочь от первого брака могла поступить без конкурса в университет. Такую льготу детям участников войны дает государство.
Дарина и Денис жили вместе, растили дочь, но не регистрировали брак официально. «Денис называл меня женой, доверял во всем, — рассказывает женщина. — У меня была генеральная доверенность. Хотел, чтобы я руководила его имущественными делами, так как сам был в Луганске длительное время по службе. Замены не было у него, поэтому задержался там надолго».
Дарина говорит, что Денис говорил ей о свадьбе, но она отмахивалась и думала, что у них все впереди. В октябре 2024 года взорвался автомобиль, в котором он ехал, Денис погиб.
«С тех пор наша с дочкой жизнь сильно изменилась. Бывшая супруга, с которой Денис официально развелся, стала появляться у нас дома, устраивать скандалы при маленьком ребенке. Она угрожала, оскорбляла и говорила мне „ты никто“, и все в таком духе. Дачу, где мы раньше жили, экс-жена „приватизировала“. Самовольно сменила там замки, и никто ей не указ, — рассказывает Дарина. — Когда сообщили о смерти мужа, бывшая жена в первый же день унесла из нашей квартиры все документы на недвижимость мужа и его мамы. Моей дочери она предложила отказаться от наследства». От стресса у Дарины начались проблемы со здоровьем, она похудела до 39 килограммов.
Эти женщины — невидимые жертвы войны. Их потерь не считают, их переживания не фиксируют. Их имена не появляются ни в каких списках. Их горе — частное, защищенное, неудобное. Но именно через эти истории становится ясно, насколько хрупка связь между людьми в условиях, где бумага важнее жизни. А брак без печати — будто и не семья.
Имена некоторых героев изменены по их просьбе.