Баня у 37-летней Натальи Борисовой завалена хламом и покрыта пылью. В ней не моются — три года назад в доме Натальи случился пожар и она переехала жить в эту баню вместе с сожителем, который исчез, узнав о ее беременности. Отсюда она и уехала рожать своего третьего сына Олега. Двое старших сыновей к тому моменту жили в детском доме. Наталью лишили родительских прав на них из-за алкогольной зависимости.
После родов Наталья не вернулась в баню. Вместе с новорожденным ее отвезли в иркутский благотворительный фонд «Оберег», где она прожила потом два года. За это время выучилась на соцработника, ей вернули двух старших сыновей. «Оберег» сделал ремонт в ее доме и в конце 2024 года Наталья родила четвертого сына уже от другого мужчины. Сейчас вся семья живет дома, а Борисова стала самым медийным лицом проекта «Вызов» в Иркутской области.
О ней сняли несколько сюжетов федеральные СМИ. В феврале 2025 года ее пригласили поучаствовать в телемосте с Львовой-Беловой. Соцработники несколько раз заставали ее «пьянющую», но в «Обереге» продолжают в нее верить. Это важно, потому что именно фонд «Оберег» стал региональным оператором «Вызова» в Иркутской области, одном из 14 регионов вошедших в госпроект.
«Семьесберегающий подход»
В октябре 2024 года в 14 регионах страны, в том числе и в Иркутской области, начал работать государственный спецпроект «Вызов», автором которого считают детского омбудсмена Марию Львову-Белову. С помощью «Вызова» чиновники намерены работать с неблагополучными семьями: не допускать, чтобы у них забирали детей, а если уже забрали — то возвращать. Потому что активное семьесбережение — это новая политика государства.
Для этого семье нужно помочь: вылечить родителей от алкогольной или наркотической зависимости, научить профессии, найти работу, отремонтировать жилье. Именно этим намерен заниматься «Вызов» при помощи региональных операторов — местных организаций. Львова-Белова называет принцип работы «Вызова» «семьесберегающим подходом».
За два года — 2025 и 2026 «Вызов» должен сократить на 25 % число детей, которые живут в социальных учреждениях. Для участия в проекте выбрали субъекты, где больше всего детей-сирот. Кроме Иркутской области, в проект вошли Архангельская, Кемеровская, Оренбургская, Самарская, Свердловская, Тверская и Челябинская; Алтайский, Красноярский, Забайкальский, Пермский, Приморский и Хабаровский края.
В каждом регионе, кроме оператора, работает куратор проекта — советник губернатора «по профилактике социального сиротства и семьесбережению». В Иркутской области это Юлия Василькова.
Кто такая Мария Львова-Белова
Уполномоченная по правам ребёнка в России с 2021 года. До этого занималась общественной работой: с 2014 года руководила НКО «Квартал Луи» в Пензе, которая помогала молодым людям с инвалидностью адаптироваться ко взрослой жизни.
У Львовой-Беловой пятеро родных детей и четверо приёмных. Кроме того, под её опекой находятся восемь молодых людей с ментальной инвалидностью и пятеро недееспособных выпускников детского дома. В феврале 2023 года Львова-Белова усыновила 15-летнего мальчика Филиппа Головню, которого вывезли из оккупированного российскими войсками Мариуполя.
До 2024 года она была замужем за священником Павлом Когельманом — их брак длился 21 год. 8 сентября 2024 года состоялась свадьба Марии Львовой-Беловой и российского миллиардера Константина Малофеева, а с мужем-священником она развелась. СМИ сообщали, что её несовершеннолетние дети остались жить с отцом.
Новый муж Львовой-Беловой Малофеев — владелец акций «Ростелекома», заместитель Главы Всемирного Русского Народного Собора, основатель провластного телеканала «Царьград ТВ», один из финансистов «русского мира», ортодоксальный русский националист.
«Система требует пересмотра»
В Иркутской области «Вызов» начал работать с февраля 2025 года. Необходимость проекта в регионе в пояснительной записке к нему объясняют цифрами.
В регионе 12 249 детей живут не в родных семьях. Это 2,2% всех детей региона, тогда как в среднем по России этот показатель — 1,27%. За годы работы «Вызова» цифру планируют сократить до 2,02%.
Однако число детей-сирот, живущих в государственных учреждениях и без «Вызова» стабильно сокращалось все последние годы.
За десять лет количество приютов и детдомов снизилось в два раза — с 71 до 36.
Численность детей-сирот — с 25 542 до 12 498. Количество детей, которых органы опеки отобрали у родителей в ситуации угрозы жизни и здоровью — с 80 случаев до 4-х (на 95%) . Количество семей, находящихся в социально опасном положении с 4529 до 2708 (на 40%).
Авторы «Вызова» ставят цель: за два года снять с учета 10% семей как исправившиеся (сейчас с учета снято 30% от общего числа семей на учете).
Чтобы этого достичь, в регионе обещают создать службы экстренной психологической помощи; организовать группы дневного пребывания для детей из семей в трудной жизненной ситуации; открыть пункты проката детских вещей; помочь с кодированием от алкогольной зависимости людям с детьми, организовать учёбу женщинам в декретном отпуске; создать службу для сопровождения семей с детьми с инвалидностью; открыть группы кратковременного пребывания для детей с инвалидностью; реабилитировать граждан с алкогольной зависимостью; ввести профилактику отказов от детей в роддомах.
«Я могу увидеться со своей мамой»
Сейчас вокруг дома Натальи Борисовой установлен металлический забор, в доме — пластиковые окна. Внутри тепло и чисто, есть кухонный гарнитур, кровати, диваны, шкафы и телевизор. Мебель и техника не новые, но приличные — купить их помог «Оберег». В большой комнате за шкафом спит старший сын 15-летний Ваня. У Андрея — своя комната, та самая, где случился пожар. Потолок здесь ещё не доделан — со следами копоти. Третью комнату занимает Наталья с малышами.
В этом доме 1958 года постройки Наталья жила вместе с матерью и отчимом с детства и даже после того, как родила двух старших сыновей. Затем выкупила дом у матери за счет материнского капитала. Мать уехала, и она осталась с детьми одна, но не надолго. Вскоре забеременела в третий раз от мужчины, который приехал из Узбекистана на заработки. Она говорит, что сожитель ее бил и дочка родилась с тяжелыми патологиями, прожила всего 16 дней. После этого Наталья «не заметила, как начала спиваться».
После пожара, который случился в 2021 году, дом отремонтировали, но не полностью. Главная проблема старого дома сегодня — провисший в кухне потолок и кривые, покосившиеся полы. Зимой в доме, по словам Натальи, холодно — 15 градусов, поэтому весь пол застелен коврами и паласами. Отапливается дом печью. Кроме людей, здесь живут две кошки — мать и дочь. За год кошка-мать окотилась три раза — жалуется Наталья. И опять, наверное, скоро принесет котят.
До пожара в дом была проведена вода, стоял унитаз. После пожара система нарушилась. Сейчас многодетная семья живёт без удобств. Воду таскают с колонки, в туалет ходят в ведро, мыться ездят раз в неделю к бабушке в город. Чтобы восстановить печь в бане, Наталье не хватает денег.
Весь доход семьи — это детские пособия по 17 тысяч на каждого ребёнка — всего 68 тысяч рублей. Единственный мужчина, который помогает Наталье, — отец младшего сына, Максима. Он купил ей стиральную машинку-автомат на будущее, когда в дом проведут воду, как мечтает Наталья. Купил ингалятор сыну, когда тот простудился. Иногда он ночует у Натальи, но не живет здесь постоянно — этого, по словам Натальи, не допускает старший сын Ваня, который привык чувствовать себя единственным мужчиной в доме.
15-летний Ваня физически развит и выглядит старше своих лет. Руки у Вани покрыты татуировками.
«Это с детдома портак остался — крест на плече. Иголкой сами кололи, — рассказывает он журналистке ЛБ. — Я человек фартовый. Мы одной иголкой на семь человек били, и никто ничем не заразился».
Ваня говорит: детдом, в котором он жил, один из лучших в Иркутской области «и в принципе, по России». Воспитатели «были добрые и в лагерь возили каждое лето».
— Ты там хотел домой?
— Мне без разницы, где жить, — отвечает он. — Я могу увидеться со своей мамой — значит, нормально.
Пока мальчики были в детском доме, младшего, Андрея, хотели взять под опеку. Но Ваня не дал на это согласия. Он с гордостью рассказывает, что при нём один мальчик подписал разрешение на опеку сестры, и их разделили, а благодаря Ваниному отказу Андрей сейчас тоже дома с мамой.
И Ваня, и Андрей учатся в школе по особым программам. Ваня сдавал облегченный экзамен после девятого класса. Андрей учится в классе для детей с ограниченными возможностями здоровья.
Наталья говорит, что сейчас она счастлива, потому что дети живут с ней. Чтобы вернуть старших сыновей, она прошла обследование у нарколога и психиатра, получила подтверждение сотрудников кризисного центра о том, что она «твердо стоит на пути трезвости не менее года». Получила заключение психолога о том, что у неё не потеряна связь с сыновьями. Восемь месяцев она ходила на заседания суда, доказывала свое намерение вернуть детей. Получилось у неё это только через суд апелляционной инстанции. Первое решение в ее пользу пыталась оспорить прокуратура.
«Приехали — она пьянющая, а сожитель на специалистов скачет»
Фонд «Оберег» помогал Наталье вернуть детей, но сотрудники шелеховского отдела опеки были категорически против. Консультант отдела Наталья Рязанова ходила на заседания суда и доказывала, что возвращать детей в эту семью — рано.
«Мы не то, что были против, мы хотели отсрочить эту передачу, — рассказала „Людям Байкала“ Наталья Рязанова. — Потому что врач-нарколог, которая давала пояснения в судебном заседании, сказала, что на сегодняшний день ремиссия у Натальи ещё неустойчивая. Мы боялись: если случится срыв, трое (а сейчас и четверо) детей снова окажутся в учреждении. А это намного сложнее пережить детям — новое предательство».
По словам Рязановой, у Борисовой действительно начались срывы и соцработники несколько раз заставали ее пьяной.
«Приехали — она пьянющая, а сожитель (отец Максима — ЛБ) на специалистов скачет, выражается нецензурно и ножами кидается», — рассказала Рязанова ЛБ. Семью снова поставили на учёт как находящуюся в социально опасном положении. Кодироваться Борисова, по словам Рязановой, отказалась.
Наталья Борисова говорит, что больше не пьет и сама поставила на учет 15-летнего Ваню, который устроил в доме конфликт. Причину конфликта она не называет, но Рязанова из опеки считает, что Ваня, увидев мать пьяной, проявил агрессию, потому что он парень вспыльчивый и «прекрасно понимает, чем это может кончиться».
По словам Рязановой, Наталья не навещала сыновей в детском доме, не проявляла к ним никаких чувств. «Я считаю, что ей приспичило забирать детей только после огромной работы, которую провёл „Оберег“», — говорит Рязанова.
Тем не менее Рязанова говорит, что поддерживает «Вызов», а специалисты опеки до последнего стараются сохранить семью, но «иногда это сделать невозможно». Она считает семью Борисовой как раз плохим опытом возвращения детей в семью.
С ней не согласна специалист по соцработе центра помощи детям Анастасия Николаевна, которая тоже курирует семью Борисовой. Она просит не называть ее фамилию.
«Наталья ошиблась, но восстанавливается. Ребятишки у неё всегда чисто одеты, накормлены. Много лет она не употребляла ничего, но в этом году получилось так, что два раза употребила. Ничего критичного не было, был запах алкоголя от неё, и она честно сказала, что выпила», — рассказала сотрудница центра.
По её словам, они приезжают в семью чаще, чем сотрудники отдела опеки — примерно раз в месяц и без предупреждения. Каждую неделю Анастасия созванивается с Натальей — помогает в сборе документов, чтобы провести в дом воду. По программе «Вызов» Наталье на это обещали выделить около 300 тысяч рублей. В этом месяце Анастасия уже была у Натальи два раза, и женщина всегда была трезвая, а дома было чисто.
По словам специалиста, Наталья жалеет о том, что выпила. В «Обереге» ей предложили закодироваться и она планирует поездку на консультацию с наркологом в частную клинику — «Оберег» оплачивает приём по целевой программе.
«Человек готов на исправление, понимает свои ошибки», — говорит Анастасия. Она тоже поддерживает «Вызов» и считает, что дети должны расти в кровной семье: «Главное — за родителями наблюдать и в случае опасности изъять детей».
«То, что делает „Вызов“, двадцать лет старался делать я»
Иркутский фонд «Оберег» — самый большой кризисный центр в России. В нём живут 186 человек, попавших в трудную жизненную ситуацию. Это женщины с детьми, люди без определенного места жительства и люди, освободившиеся из заключения. Женщины с детьми живут в филиале в Иркутске, мужчины — в соседнем Ангарске.
«То, что сейчас делает „Вызов“, 20 лет старался делать я», — говорит президент «Оберега» Александр Соболев. — Для меня очень правильно сохранить ребенку семью, сделать все, чтобы ребенок остался с мамой. Это то, для чего я живу на свете».
Помогать женщинам с детьми Соболев начал в 2004 году, когда у него родилась старшая дочь. Вместе с его женой в палате лежала женщина, которая планировала отказаться от новорожденного — у нее не было денег и идти ей с младенцем было некуда. Соболев тогда помог ей с жильем. Потом начал помогать и другим женщинам, которые хотели оставить детей в роддоме. Через три года — в 2007 — открыл «Оберег». «Люди Байкала» подробно рассказывали историю фонда.
У «Оберега» шесть источников доходов — средства грантов, деньги Министерства социального развития опеки и попечительства. Есть деньги жертвователей и собственные доходы — от продажи плакатов для детей, например. Бюджет фонда часто превышает 40 миллионов рублей в год.
Именно «Оберег» стал региональным оператором программы «Вызов». Деньги на счет фонда переводит благотворительный фонд «Царьград» — те самые 10 миллионов рублей, о которых говорит детский омбудсмен Львова-Белова. Официально директором БФ «Царьград» значится Алексей Львов-Белов — отец уполномоченной по правам ребенка. Фонд зарегистрирован 13 октября 2021 года, Львов-Белов возглавляет его с 6 ноября 2024 года. То есть основные средства, на которые финансируют государственный проект «Вызов», поступают не из федерального бюджета.
Финансирование, заложенное в региональную программу «Вызов», гораздо больше озвученных Львовой-Беловой 10 миллионов. На 2025 год в регионе планируют потратить на «Вызов» более 67 млн рублей — из них 49 миллионов из областного бюджета и 18 — из «иных источников финансирования». В 2026 году направят 51 млн рублей — 46 из бюджета и пять «из иных источников».
Но государство участвует в финансировании «Вызова» и другими способами, — говорит Соболев, — в основном из местных бюджетов. Например, власти Нижнеудинска помогали машиной дров нуждающейся семье. Кроме того, в финансировании детских домов есть статья «сохранение семьи». Это тоже государственные деньги, направленные на работу программы «Вызов». Потому что любой детский дом должен сейчас работать в этом направлении.
Александр считает, что основная задача «Вызова» даже не в финансировании. «Основная задача в изменении подхода государства к семье, — говорит Соболев. — Когда в семью, в которой проблемы, вместо злой тётки приходит тётка, которая протягивает руку помощи».
«Я не то, что супербог»
За 20 лет у Соболева был и неудачный опыт возвращения детей в кровные семьи. В среде благотворителей есть термин — «ресурсная семья» и «не ресурсная». Не ресурсными считают семьи, которые, несмотря на помощь, не исправляются. По таким семьям комиссия проводит консилиум и принимает решение в какой-то момент прекратить помощь. Следом, как правило, следует решение отдела опеки — забрать детей из семьи в детский дом.
В состав консилиума, который принимает решение по семье, кроме Соболева, входят 14 человек — представители министерств образования, соцразвития, здравоохранения, сотрудники полиции.
«Мне нравится такой комплексный подход. Я пока вижу только положительное в этом, — сказал ЛБ Соболев. — Нет такого, что в любом случае оставляем детей родителям. У нас часто бывает 50 на 50. Половина членов консилиума говорят: давайте сохраним семью, другая половина — нет, не будем такую ответственность на себя брать».
Семью Натальи Борисовой Соболев считает ресурсной, а саму Наталью — «хорошей девчонкой». Он знает, что у Натальи остались проблемы с алкоголем. Именно Соболев придержал деньги, которые Наталья должна была получить по программе «Вызов» для того, чтобы провести в свой дом воду. Деньги уже можно отдать, но Соболев отказался это сделать без дополнительной работы с Натальей.
«Наталья должна приехать и лично поговорить со мной, — сказал ЛБ Соболев. — У нас есть такая методика социальной работы. Если она мне лично пообещает, что будет год себя в руках держать, то тогда мы ей поможем. Я не то, что супербог, но мне будет очень обидно, если мы деньги на них потратим в ущерб другой семье, и Наталья опять скатится».
«Оберег» продолжает курировать семьи, которые вышли из фонда. И далеко не все благодарят фонд за помощь. Есть те, кто говорят о фонде плохо. Это как раз те семьи, которым фонд принял решение не помогать и детей у них забрать.
Одна из таких семей жила в «Обереге» около восьми лет назад. Соболев запомнил их на всю жизнь. Сначала у мамы было двое детей, потом она без мужа родила третьего. В фонде заметили, что женщина закрывала детей в комнате с лапшой «Доширак» и уходила, а возвращалась с запахом алкоголя.
Из «Оберега» семью попросили съехать после нескольких предупреждений. Женщина с детьми переехала в съемную квартиру, где снова привлекла внимание отдела опеки.
В конце концов Соболев узнал, что женщина и дети погибли во время пожара в частном доме. Он признает: лучше бы эти дети жили в детском доме и остались живыми.
«Принесла справку о том, что закодировалась»
У Марии из Ангарска пять лет назад сотрудники опеки забрали трёх дочерей. Младшей тогда было всего пять месяцев, и она попала в детскую больницу с ожогами — Мария уронила на неё кастрюлю с кипятком.
Старшим дочкам Марии тогда было 10 и 6 лет. Сестра Марии Татьяна хотела забрать старших племянниц к себе, собирала для этого документы. Но Мария принесла в опеку справку о том, что закодировалась, и опека детей ей вернула, руководствуясь «семьесберегающим» подходом.
Сейчас девочкам 15, 11 и 5 лет. У них разные отцы. Отец старшей проходит лечение в психиатрической больнице. Средняя в последний год живет у бабушки по отцу. Её отец был единственным официальным мужем Марии, она познакомилась с ним через интернет, когда он сидел в колонии за убийство. Мария дождалась его, вместе они прожили чуть больше года. Отец третьей дочери погиб на войне в Украине.
Когда готовился этот текст, стало известно, что Мария умерла от кровоизлияния в мозг. Несколько дней до гибели она пила. Дочери Марии все эти дни жили у её двоюродной сестры. Кто теперь возьмёт на себя опеку над ними, к моменту сдачи текста родственники еще не решили.
«Вызов принят!»
С февраля 2025 года, с момента принятия «Вызова» в регионе, детский омбудсмен Иркутской области Татьяна Афанасьева на своей странице во «Вконтакте» рассказывает истории счастливого возвращения детей в кровные семьи.
В конце февраля вернули родителям годовалую на вид Аленку. И мать, и отец пили, поэтому Аленку забрали у них в новогодние праздники. Их 17-летний сын тоже был в детском доме. Родителей по проекту «Вызов» за два месяца пролечили от зависимости, отца устроили дворником в центре помощи детям. Навели порядок в доме, помогли купить продукты и уголь.
В конце марта матери вернули сыновей восьми и пяти лет. Изъяли их в начале марта. То есть маму пролечили от зависимости в течение месяца. Детский омбудсмен рассказывает о них под лозунгом «Вызов принят!» — с восклицательным знаком. В конце апреля дошкольников брата и сестру также вернули маме, которая вылечилась от зависимости. Все истории похожи одна на другую.
Афанасьева рассказывает и о тех, кому по программе «Вызов» помогли деньгами и детей не забирали. Среди них семья из Балаганска — мать Марина Мельникова и четверо ее сыновей от семи до полутора лет. 27 января отец одного из сыновей запер женщину с детьми в доме и поджег их. Женщина выбила окно и выбралась вместе с детьми. Самый младший ребенок полутора лет серьезно обгорел, но все остались живы.
Историю этой семьи показывали 2 апреля в передаче «За гранью» на канале НТВ. На программу приходил другой сожитель женщины — отец самого младшего мальчика и утверждал, что Марина «сама виновата» и её надо лишить родительских прав, потому что она «ведет разгульный образ жизни». Марина в ответ сказала, что он просто хочет забрать сына ради детского пособия.
По проекту «Вызов» семье выделили около ста тысяч рублей, на которые они купили мебель и технику, а также восстановили дом.
Первые итоги работы «Вызова» в регионе подвели уже в марте 2025 года. На встрече с губернатором Игорем Кобзевым омбудсмен Татьяна Афанасьева и куратор проекта Юлия Василькова рассказали, что в январе-феврале этого года 223 ребенка вернулись в семьи, восемь родителей восстановлены в родительских правах, четверым родителям отменили ограничения в родительских правах. Пять семей, которые находились в кризисных ситуациях, получили адресную помощь на общую сумму больше 400 тысяч рублей. Это позволило оставить детей в семьях.
«Политика правильная, но не под таким давлением»
Именно ради детских пособий, на которые сейчас можно жить, не работая, эти родители и возвращают детей — считает сотрудник одного из социальных учреждений Иркутска, которая шесть лет работает с трудными семьями. Она не называет свое имя, потому что боится лишиться работы.
Сотрудница рассказала ЛБ, что в начале двухтысячных её учреждение помогало действительно нуждающимся семьям. Тогда выжить на копеечное детское пособие было невозможно, и если женщина обращалась за помощью, то у неё действительно случалось что-то невероятное.
Сейчас пособие на ребенка составляет 17 тысяч рублей. Если мать многодетная, то ей будут выплачивать эти деньги даже без ее официального трудоустройства. Поэтому контингент в социальных учреждениях стал более тяжелый. За возвращение детей стали бороться те мамы, которые раньше их судьбой и не интересовались, — рассказывает специалист.
Ирина (просит не называть фамилию) 13 лет она была директором одного из детских домов Иркутской области и недавно вышла на пенсию. Учреждение закрыли, детей переселили в центр помощи детям. Фактически объединили два учреждения, потому что сирот стало сильно меньше.
Ирина говорит: их выпускники поступали в вузы, а при детском доме была богатейшая библиотека, судьбу которой после закрытия она не знает.
Политика государства раздать всех сирот в семьи началась еще за несколько лет до закрытия их детского дома, вспоминает Ирина. Она проработала в таком режиме около двух лет перед выходом на пенсию. Тогда, правда, речь шла не только о кровных семьях, но и о приемных.
Политика правильная, считает Ирина, «но только не под таким давлением, какое на нас начали оказывать». По словам бывшего директора, представители Минсоцразвития прямо на совещаниях говорили, что сотрудники плохо работают, раз дети до сих пор не пристроены в семьи.
Ирине особенно запомнилось выступление чиновницы, которая на совещании сказала: «Мои родители тоже были пьяницы, но я же здесь стою». Ирина поняла это как требование раздавать детей абсолютно всем, даже пьяницам. Фамилию чиновницы она назвать отказалась.
«Им главное было в семьи растолкать побыстрее детей», — вспоминает женщина. А сотрудники детского дома и так всегда работали над тем, чтобы устроить детей в семьи, вели школу приемных родителей.
Ирина не смогла вспомнить ни одного положительного примера возвращения детей в родную семью. «Мы эти кровные семьи разыскивали, но там, как правило, ничего хорошего не было», — говорит она.