Красиковы обошли «Жигули», стоящие рядом на обочине. Оба — отец и сын — высокие, крепкие, под два метра ростом. Старшему 54 года, младшему 31. В «Жигулях» — щуплый бурят лет 50. К машине медленно вернулся ещё один, тот самый, который гнался за тарбаганом. Он совсем худой. Чёрная куртка-дутик из кожзама, на лбу — солнцезащитные очки. «Хотел накось мяска поймать», — бросил он в сторону.
«Машину досмотрим вашу, — это уже старший Красиков. — Багажник открываем». Мужчина приподнял расхлябанный багажник, подпёр деревянной палкой. Весь салон в синих строительных мешках, в них — куски ржавого металла. «Нету-нету ничего. Только ё… ый (проклятый — ЛБ) чёрный металл, — начал оправдываться бурят. — Надо жить как-то». В этот раз охота не состоялась. В машине у местных не оказалось ничего запрещённого, поэтому «Жигули» отпустили.
Сергей Гурьянович Красиков — старший государственный инспектор. 34 года он работает в Алтачейском заказнике. 10 лет назад инспектором стал его сын Сергей Красиков-младший. А через три года — ещё один сын, Александр.
«Увидел луч света, рванули туда — и поймали браконьеров»
Ровно в полтретьего ночи четвёртого октября 2020 года младшему Сергею Красикову пришло MMS на телефон: сработала фотоловушка в заказнике. Той ночью он плохо спал. Ещё с вечера приготовил инспекторскую форму, чтобы можно было быстро надеть.
«У меня бывает такое, — объясняет он. — Как будто поднывает внутри: „Ну, случится. Готовься“. Я как-то ночью стоял на кордоне, смотрел на горизонт, смотрел-смотрел. Мне говорят: „Иди уже спать“. А я чувствую — надо стоять. Увидел луч света, рванули туда — и поймали браконьеров».
На звук телефона Красиков подскочил сразу. Позвонил отцу Сергею Гурьяновичу и младшему брату Александру. Через пять минут инспекторская машина выехала в заказник. Через сорок минут была на месте.
Село Новый Заган, в котором живут все Красиковы, находится километрах в 60 от того места, где сработала фотоловушка. Старый асфальт, положенный ещё в советское время, быстро заканчивается и переходит в грунтовку. Потом поворачиваешь на территорию заказника — и всё, двигаться можно только на полном приводе. Заказник опутан сетью старых лесовозных дорог.
В ту октябрьскую ночь старший Красиков гнал машину что есть мочи. Выжимал под 90 километров в час. На пригорках и кочках бурятской лесостепи такая скорость круче американских горок. Вдобавок ко всему инспекторы не включают фары на своей машине — чтобы не спугнуть нарушителей.
«Мы знаем хорошо эти места, мы же местные, — говорит Сергей-младший. — Я возил как-то инспектора из другого района, он мне ручку в машине чуть не выломал: „Серёга, как ты ездишь, ничего же не видно!“ А мне привычно».
В ту ночь светила большая луна. «Остановились в нескольких километрах от фотоловушки, — показывают Красиковы. — Браконьеры могли услышать звук автомобиля и разбежаться».
Трое Красиковых разделились. Отец остался в машине, чтобы подъехать в нужный момент. Братья двинулись вперёд пешком. Этот отрезок пути — бугристая степь, всё на виду. Главное — не провалиться в тарбаганью нору.
«Метров 200 прошли, видим — по полю идёт человек, — говорит Сергей-младший. — Он перепутал нас со своими подельниками, крикнул: „Ребят, свои-свои“. Потом увидел — мы в форме, с оружием. Не свои, оказалось. Мы отвели его в машину, посадили, пристегнули наручниками. От спины и вниз у задержанного всё было в крови. И кровь не его. Мы так и поняли, что они что-то добыли. Пошли с Александром дальше».
Степь вскоре переходит в лес. По этому распадку течёт речка Алтачейка, главная в заказнике. Слева крутые косогоры, справа берёзовый перелесок и холм, в самом распадке — жухлая прошлогодняя трава и редкие сосны. Младшие Красиковы зашли в лес и увидели машину. Сообщили отцу, чтобы подъезжал без света.
«Работает служба заповедника! Выходите из автомобиля, руки держать на виду!» — громко крикнул Сергей. Ночь была холодная, воздух разреженный, голос было слышно далеко в лесу. Водитель резко включил свет, завёл двигатель и поехал в сторону Сергея. Тот отскочил в сторону, машина повернула за ним. «Понимаю, что меня пытаются сбить, и стреляю в переднюю часть машины, в радиатор. Но уйти я не успеваю, УАЗ зацепляет меня по касательной. Падаю, чувствую жгучую боль в руке», — рассказывает Сергей.
Сейчас он показывает на земле следы шин, резко уходящие от основной дороги к косогору. Они впечатались в грязную траву: «Вот я тут стоял, этот автомобиль — на меня. И дальше поехал, между деревьями. Потом, видать, увидел нашу машину. Крутанулся через овражек — и сюда. Я думал, что он перевернётся, почти встал на два колеса. А потом люди начали выпрыгивать из него на полном ходу. Там нашлись две шапки, их потеряли. А тут — нож охотничий и патроны: от них избавлялись».
Сергей переложил карабин в левую руку, понимая, что при выстреле произойдёт отдача и будет больно. Он говорит, что выстрелил в сторону от браконьеров — в землю. После этого они замешкались, инспектор успел подойти, схватился за ствол, увёл его в сторону и резко дёрнул на себя. Мужчина не устоял. «Видите — там каменистая россыпь, — показывает Красиков. — Он поскользнулся, упал ко мне под ноги. Я прижал его, сразу отобрал оружие. Второму кинул наручники, сказал пристегнуться. Он ответил, что не будет и швырнул их мне обратно». Тут по рации вышел на связь Красиков-старший, сказал, что задержали автомобиль нарушителей и отправил на помощь к Сергею брата. Вдвоём они застегнули браконьеров наручниками. Сергей оставил брата с ними, а сам пошёл вдоль оврага и нашёл ещё одного. Он лежал на земле — спрятался.
Троих задержанных братья Красиковы отвели к отцу. Навстречу уже ехал участковый. Полицейский забрал к себе нарушителя с ружьём.
«У того было рассечение на лбу — видимо, покорябал, когда он упал,— предполагает Сергей. — Участковый спросил: „Что с вами?“ А он ему отвечает: „Да так, неудачно побегал“. Всё, потом уже обычные наши действия: составление протоколов, досмотр машины, досмотр задержанных. Приехала оперативная группа, полицейские осмотрели место. Потом привезли всех в отделение, были допросы». Рука у Сергея болела всё сильнее. Он отправился в больницу. Там сделали снимок, выяснилось, что сломана лучевая кость. Наложили гипс.
«Наносил удары по рёбрам и голове»
В ту ночь Красиковы задержали пятерых. Инспекторы говорят, что в УАЗе был шестой человек. Но он скрылся. «Ушёл в другую сторону, через перелесок, потом — через ключ. И всё, с концами, — пожимает плечами старший Красиков. — Мы говорили об этом следователям, но никого и не искали. А друзья его, конечно, не скажут. Воды в рот набрали. Какой-такой шестой? Тут каждый всё скрывает как может».
У браконьеров нашли две туши косули. Одна была в УАЗе, другую охотники безуспешно попытались спрятать в лесу. Инспекторы показывают фотографии задержанных. Несколько грузных мужчин тяжело смотрят в камеру. «Видите, у всех — следы крови на одежде, — говорит старший Красиков. — Двое вообще были измазаны с ног до головы. Только у водителя одежда чистая».
Пятеро задержанных — Вячеслав Афанасьев, Сергей Рандин, Александр Бухольцев, Сергей Русин и Антон Милохов. Первые трое — официально безработные. Хотя неофициально Рандин работает заведующим гаражом в компании крупного предпринимателя Бурятии и депутата горсовета Вадима Бредния, который подтвердил это в интервью. Русин — инкассатор. Милохов — работник ЖКХ. Все пятеро живут в Улан-Удэ, столице республики. Оттуда до Алтачея — километров 200. «Задержанные браконьеры — это не голодные люди, которые добывали себе пропитание, — сказал директор Байкальского заповедника (в него входит Алтачейский заказник) Василий Сутула. — Предположительно, за ними в Улан-Удэ стоят богатые покровители».
Сначала задержанные признались, что занимались браконьерством. Русин, который был с ружьём, рассказал, что ему позвонил Рандин и предложил поехать поохотиться в заказник. Русин сразу пояснял, кто чем занимался: один держал фару, другой стрелял, третий вёл автомобиль. Двое выносили добычу к машине и грузили её.
Следователи возбудили уголовное дело за незаконную охоту. Браконьеры уже выплатили компенсацию за убитых косуль — 80 тысяч рублей. Им также грозит судебный штраф от 500 тысяч рублей. На такие суммы могут наказать всех, кроме Рандина. Он по делу проходит свидетелем.
За время следствия показания браконьеров поменялись. Спустя несколько месяцев Русин заявил, что при задержании Красиков-младший его избил. Рандин и Бухольцев это подтвердили. В результате на Красикова завели уголовное дело о превышении должностных полномочий. В постановлении за подписью полковника Валентины Кирилловой, руководителя Мухоршибирского межрайонного следственного отдела, сказано: «Явно выходя за пределы своих должностных полномочий, нанёс имеющимся у него огнестрельным оружием ТОЗ-34ЕР не менее трёх ударов Русину С. А., причинив ему рану на волосистой части головы, сквозную рану на нижней губе слева и закрытый перелом 9-го ребра слева».
Все Красиковы говорят, что никого не били. И что никто из нарушителей в то утро не жаловался на побои приехавшим полицейским. «Я Русина самолично обыскивал, куртку его расстёгивал, просил руки поднять, — говорит старший Красиков. — Если бы что-то было сломано, разве ж он об этом не сказал бы?»
В середине марта 2021 года адвокатское бюро «Три кита», которое сейчас представляет интересы задержанных браконьеров, опубликовало видеозапись. Участники той охоты рассказывают, что оказались ночью в заказнике случайно. Один захотел в туалет, другой — посмотреть валежник, третий — выпить чаю. Они не отрицают, что охотились в лесу. При этом говорят, что инспекторы не представлялись и то, что на них форма, ночью не было видно. Поэтому охотники приняли инспекторов за бандитов и поспешили уехать. Задержанные объясняют, что не сбивали Красикова на машине. А вот к самому Красикову у них претензии есть.
«Метров 60 пробежали, крик: „Стойте, я вас перестреляю!“ — говорит на видеозаписи Сергей Рандин. — Я испугался и сел. Впереди меня был Сергей (Русин — ЛБ), у него было оружие, он тоже сел. Этот человек в чёрном (Красиков-младший — ЛБ) остановился рядом с Сергеем и начал его избивать. Сергей говорил: „Прекрати, что мы тебе сделали!“ Я тоже привстал, начал говорить: „Перестань!“ Тот начал избивать Сергея по рёбрам. Потом он кинул мне наручники и приказал застегнуться. Я отказался. Он направил в мою сторону ружьё и выстрелил прямо в ногу, около пятки. В левой ноге появилась невыносимая боль. Я сел. Тот поволок Сергея в мою сторону, он весь скукоженный был, видно, что человеку больно. Подошли ко мне. Этот человек сказал мне: „Если ты не прекратишь реветь, я тебя вообще убью, все полномочия имею“. Подвёл он нас к машине. С головы у Сергея бежала кровь, он был в полусогнутом состоянии и говорил, что не может идти. Человек обошёл меня, пнул, я упал и застегнул наручники».
Сам Русин тоже выступил в ролике. На записи он говорит, что Красиков наносил ему удары по рёбрам и голове.
«Это не охота, а убийство»
Ночью с 27 на 28 марта в Алтачее — та же полная луна, что и тогда, в октябре. Машина инспекторов стоит на небольшой возвышенности. Рядом сосны, в темноте неожиданно похожие на пальмы.
«Как, как можно решить, что мы — просто непонятные люди в чёрном?» — недоумевает старший Красиков. Сергей сидит за рулём автомобиля на том самом месте, где они задержали браконьеров. Фары выключены, в трёх метрах от машины стоит Сергей Красиков-младший — хорошо видны его нашивки и инспекторский значок. Он громко кричит: «Работает служба заповедника». Его слова отчётливо слышно в салоне машины.
От этого места до кордона — стационарного поста заповедной охраны — ехать полчаса. Кордон стоит в самом центре Алтачея, отсюда можно быстро добраться до любой точки, поэтому инспекторы часто здесь ночуют. Большой дом, два гаража, вагон сторожки. На крыше дома — солнечные батареи. Их хватает почти всегда: Бурятия считается очень солнечным регионом. Редко когда бывает нужен генератор, который тут тоже есть, — только в очень холодные зимние дни.
В аккуратном доме в скандинавском стиле — столовая, рабочий кабинет Красиковых с офисным столом и креслом на колёсиках, шестиместная спальня с двухъярусными кроватями, в которой ночуют дежурящие инспекторы. На стене столовой — рога косули. Один рог побольше, другой — маленький, скукоженный. «Нашёл их тут в лесу, — объясняет младший Красиков. — Редко такое встречается, чтобы природа сбой давала».
На ужин оба Сергея готовят картошку с собственной домашней тушёнкой. Быстро чистят клубни, ставят на газовую печку. Рядом чайник — красный эмалированный, немного обшарпанный, со свистком. Едят медленно, долго пьют чай. «Пойдём, посмотрим на звёзды», — говорит отец сыну, перед тем как идти спать.
В два часа ночи старшему Красикову пришло сообщение на телефон. Он мгновенно просыпается, смотрит в экран. Кажется, Сергей вот-вот сорвётся с места. В такое время СМС могут означать, что в заповедник пробрались нарушители и их засекли либо фотоловушки (фотография машины тут же приходит на телефон к инспектору), либо антибраконьерские комплексы (срабатывают на металл — от подков на лошадях до пуговиц на куртках).
Проходит минута, другая — Сергей кладёт телефон обратно на тумбочку. Засыпает.
Утром Красиков говорит: «Отчёт пробился. Всё чисто», — имея в виду сообщение как раз с антибраконьерского комплекса. Такой отчёт приходит раз в сутки. Из-за неустойчивой мобильной связи СМС дошло только ночью.”А я уже был готов вскакивать, — отвечает сын Красикова. Он спал на верхнем ярусе над отцом и тоже услышал сигнал. — Сейчас на каждый звук реагирую”.
До октябрьского случая браконьеров в Алтачее Красиковы в последний раз ловили в 2016 году. Четверо мужчин заехали в заказник на «Лендкрузере», убили двух косуль. Джип, оружие ушли в доход государства, каждый нарушитель заплатил судебный штраф в 200 тысяч. После этого четыре года была тишина. «Фотоловушки, антибраконьерские комплексы нам здорово помогают, — говорит старший Красиков. — Народ не мог сначала понять: „Мы же только заехали, а вы уже здесь оказались“. Приучили. Сейчас все затаились. Ждут, какое решение по нашему уголовному делу будет».
Расследование по уголовному делу идёт медленно. Только в начале апреля, спустя полгода после браконьерской охоты, следователи провели следственный эксперимент. По словам Красикова-старшего, и полиция работает не слишком оперативно: «В ту ночь я вызванивал полицию из Мухоршибири несколько часов. Просто дежурная часть не брала трубки и всё. Ночь, поэтому никого нет. И так бывает часто».
Все Красиковы увлекаются охотой. Это с детства: приучали родители. Старший Красиков ещё со школьных занятий сбегал, чтобы пострелять птицу. Его сын подростком охотился на лис.
В последние годы Красиковы покупают лицензию и уходят в охотугодья — выслеживать косулю или изюбря. Это случается пару раз в год. Без охоты жизнь не представляют. Говорят, что «это в крови», что есть удовольствие, азарт. Другая важная сторона любимого занятия — добытое мясо. Даже на завтрак тут часто жарят сало. «Если я мясо не буду есть, то к обеду уже ноги протяну, — объясняет Сергей-младший. Потом вспоминает, как в студенчестве однокурсница позвала его в гости на суп. — А там какая-то трава плавает и несколько картофелин. Я после этого в общагу приехал, есть хотел чудовищно».
«Интересно пешком уйти в лес, выследить зверя, подманить, выиграть у него. Но так сейчас почти никто не делает, — говорит Красиков. — Проще сесть в машину, взять фару и ночью поехать „лучить“. Косуля, когда видит такой свет, остолбеневает, её и расстреливают. Это не охота, а убийство».
На вопрос, не жалко ли ему стрелять в животных, Сергей-старший долго смотрит из окна машины в сторону леса. Потом признаётся — бывает.
«Иногда даже скрадёшь косулю, а потом не стреляешь — нету настроения, чтобы стрельнуть, — говорит он. — Нету настроения. Подойдёшь, полюбуешься, как она себя ведёт. И стараешься если стрелять — то в самца. Самка ведь продолжение рода. Убьёшь матку — убьёшь ещё минимум двух косулят, которых она может вынести. Так что, даже если удобно стоит — под выстрел — проходишь мимо».
В Алтачее несколько тысяч косуль. Их группки встречаются постоянно. От звуков инспекторской машины косули убегают, высоко подпрыгивая и, кажется, даже зависая в воздухе. «Вон, три белые жопки, смотрите, — показывает Красиков-младший на золотую опушку. — А вот ещё четверо».
«Не молилась — так молиться начала»
Родное село Красиковых Новый Заган находится в 15 километрах от границы Алтачейского заказника. Вплотную к Алтачею примыкает пять населённых пунктов — села Подлопатки и Гашей и улусы Цолга, Балта и Усть-Алташа. Местным жителям даются преференции. Они могут заезжать в заказник на машине, чтобы собирать грибы и ягоды, могут собирать и вывозить валёжник, могут косить тут сено. Нужно только получить разрешение в сельской администрации.
Алтачейский заказник занимает 78 тысяч гектаров в Мухоршибирском районе Бурятии. Он создан в 1966 году. В переводе с бурятского Алтачей значит «золото». Особенно много золотого здесь осенью — желтеющий лес, желтеющая трава.
Кроме косуль, в заказнике водятся изюбри и маралы, кабаны и кабарги, волки и тарбаганы, есть две семьи медведей, пять котов-манулов и трое одичавших верблюдов, сбежавших от владельцев-фермеров.
Инспекторы животных в заказнике не только охраняют. Они подкармливают зверей пшеницей, подсолнечником и овсом, вакцинируют, привозят в специальные места соль. «Если в обычной природе у кабанов рождается по 3−4 детеныша, то у нас — по 6−7, — говорит Красиков-старший. — Условия здесь хорошие».
Просто так на территорию заказника на машине не заедешь. За несанкционированный въезд — штрафы от 3 тысяч рублей. В пожароопасный период пребывание тоже запрещено. Рубить лес нельзя, собирать коноплю нельзя, выбрасывать мусор нельзя. За этим следят инспекторы.
Алтачей — это степи, леса, а также заброшенные пашни. В советское время в совхозах пахали поля и выращивали пшеницу. Мухоршибирский район считался самым хлеборобным в Бурятии. Сейчас совхозы распались, а поля постепенно зарастают соснами. На некоторых полях Красиковы сажают «зелёнку» — смесь овса, пшеницы и подсолнечника — для подкормки диких животных. Сами пашут, сами сеют, сами боронят.
Руководство заказника разрешает местным жителям косить сено, для этого есть специально отведённые участки. Сами Красиковы косят в другом месте, излишки сена продают. Продают и мясо: в их подворье коровы и свиньи. С учётом зарплат (старший Сергей получает 30 тысяч рублей, младший — 22) живут неплохо. Младшую дочку Анютку отправили учиться платно на судебно-прокурорское отделение иркутского вуза. Она часто приезжает домой. После окончания хочет вернуться работать в деревню.
Время обеда — за столом вся семья. На столе любимое блюдо Красиковых — мясо по-капитански, а ещё щи со свининой, солёные рыжики, маринованные особым способом огурцы.
Родовой дом Красиковых небольшой. Над белёной печкой в кухне висят несколько икон. В детской, в которой выросли все трое детей Красиковых, сейчас живёт Анюта, младшая дочь. У обоих братьев собственные дома. В детской висит портрет Сергея Гурьяновича, который на юбилей ему подарили друзья.
Повсюду на стенах — пейзажи в рамах. Одна из полок стеллажа завалена мягкими игрушками и куклами. У Сергея-младшего двое детей, внуки часто бывают в гостях у дедушки с бабушкой. Но сейчас Красикову тяжело говорить о личной жизни. Недавно они с супругой расстались. «Частично из-за работы это случилось, — говорит он. — Меня же часто дома не было, всё время на выезде…»
После семейного обеда оба Сергея Красикова собираются в заказник. Поэтому они в полном обмундировании и похожи друг на друга, как близнецы. Тёмные футболки с логотипом Байкальского заповедника, форма цвета хаки. На брючном ремне у обоих — наручники. У Сергея младшего — ещё складной нож. Красиковы надевают одинаковые куртки, тоже тёмного хаки. «Форма у нас всегда одна, и зимой и летом, — говорит старший-Красиков. — В холод приходится утепляться, пододеваем что-нибудь». У Александра Красикова выходной, поэтому он в домашнем.
Младшего Сергея в семье называют рисковым парнем. Он часто попадает в «ситуации». Уже в четыре года его сильно искусали пчёлы — родители меняли улей, высыпали всех пчел на землю, а рядом случайно оказался Серёжа. Весь рой кинулся на него. «Аж мочки ушей были проткнуты пчелиными жалами», — вздыхает Галина Михайловна. В начальной школе на мальчика дважды нападала цепная собака Верный, жившая во дворе у бабушки. От этой собаки на щеках у младшего-Красикова остались два небольших, но хорошо видных, изогнутых шрама. Многие думают, что их Сергей получил в разборках с браконьерами. В детстве младший Красиков вырвал левую ключицу — на сенозаготовке он неудачно поднял вилы. В итоге в армию его не взяли.
Инспекторская работа добавила Красикову острых ощущений. За время службы его пытались затоптать «конники» — браконьеры на лошадях, УАЗ с ним таранили на другой машине — спас бронированный капот, кидались с кулаками и матами. Сергею приходилось выбираться ползком из лесного пожара. Однажды в минус 47 вместе с братом Сергей застрял на сутки на сломавшейся машине посреди заказника. «Били друга друга кулаками в плечо, чтобы не уснуть», — говорит младший-Красиков. Вызволил обоих отец.
На семейном обеде Галина Михайловна, вспоминая все эти истории, говорит, обращаясь к сыну: «Вечно лезешь куда-нибудь». «Так и запишем», — отвечает Сергей, и все смеются. Потом его мать внезапно закрывает глаза. Смех обрывается.
«Не молилась — так молиться начала, — начинает мелко всхлипывать Галина Михайловна. — Сейчас с каждого выезда жду — когда вернутся. Потом приезжают, такие истории рассказывают — за сердце хватаешься. Давление подскочило… Не дай Бог ещё одного сына потерять».
В семье произошла трагедия, которую Красиковы переживают до сих пор. 27 лет назад первого сына Сергея и Галины насмерть сбила машина на перекрёстке у местной школы. Мальчику было 10 лет, он на шесть лет старше Сергея-младшего.
«Виновник — директор районного хозяйства — спешил на встречу в Улан-Удэ, — говорит Сергей-старший. Его спокойный голос становится ещё тише. — Так и не понёс наказание. Галя потом долго не могла возле того перекрёстка ходить». Младшую Аню после трагедии родители возили в школу в райцентр.
Все эти годы Красиковы живут в Новом Загане, который отнял у них старшего сына. Не собираются никуда переезжать. Это старообрядческое, как говорят в Бурятии, «семейское» село, в котором их предки живут уже несколько веков. Красиковы тоже семейские. Здесь дом, здесь работа, здесь хозяйство, огород и сад.
«От них только штрафы, штрафы, штрафы. И собак убивают»
В селе Подлопатки, которое вплотную примыкает к заказнику, живут не семейские, а карымы. В них течёт кровь бурятов и казаков. Со стороны Новый Заган и Подлопатки похожи. Такие же добротные, свежевыкрашенные дома. Чистые улицы. Но из подлопатинских окон видны алтачейские холмы. Они близко-близко, они манят. Старожилы помнят, как раньше в ближайший лес ходили все — по грибы, по ягоды, по зверя.
«А сейчас — видеть видим, но зайти не можем, — говорит работница детского сада Наталья Михайлова. Она живёт в Подлопатках всю жизнь. Наталья идёт в местный магазин, на ней синяя стёганая куртка с блёстками. — И относятся Красиковы к нам как-то агрессивно. Если они кого-то увидели в лесу — всё, вплоть до оружия встречают, руки заламывают и тому подобное. Перегибание палок получается. Люди же не такие варвары, как они думают…»
Наталья слышала про уголовное дело, которое завели в отношении Сергея Красикова. «Мог он это сделать, мог, — рассуждает Михайлова. — Говорят, что самоуправством они там занимаются. Что хотят, то и творят. Пускают своих только. Вот попадётся им простой человек — я, например, пойду по грибы с ребёнком — так они не посмотрят, что я с дитём. И также могут выставить на меня это оружие».
У Красиковых к соседям из Подлопаток своё отношение. «А сколько мы этих подлопатинских переловили с наркотой, — говорит Сергей-старший. — И село-то криминальное. Машину наркоконтроля тут расстреляли лет шесть назад. А участкового с малыми детьми подожгли, когда тот дома был. Он окно успел выбить, еле спаслись».
«Тихое у нас село, спокойное, — говорит Наталья Михайлова. — Какой криминал? Кто по пьянке упал, кто по пьянке замёрз. Да, было дело с участковым. Но мы сами в шоке были».
Многие подлопатинские отказываются говорить о Красиковых. «На этот счёт мы промолчим», — отвечает пожилая женщина, перебирающая пакетики с семенами в магазине. Спустя минуту она выбирает томаты «Чемпион Бурятии» и всё-таки добавляет: «От них только штрафы, штрафы, штрафы. И собак убивают. У Лены, моей знакомой, на покосе Красиковы овчарку пристрелили, а она никому вреда не сделала».
Продавщица Наталья едва ли не единственная в деревне, кто не знает про уголовное дело, заведённое на Красикова. Она молодая, худенькая, со стрижкой каре. «Ничего плохого сказать о Красиковых не могу, заезжают часто в наш магазин, всегда спокойные, приветливые, — рассказывает Наталья. — Да и в лес нас пускают по грибы-ягоды — надо только в сельскую администрацию заранее обратиться с документами. Ничего сложного».
Пенсионер Николай Алексеев раньше работал в исправительной колонии, в которой находятся заключённые, больные туберкулёзом. ЛИУ (лечебно-исправительное учреждение) действует и сейчас. Оно находится по соседству с заказником.
«По первости к инспекторам относились недоброжелательно, — не скрывает Алексеев. — Когда Сергей Гурьянович начал поджимать здесь — начали хулиганить, браконьерить, лес валить. Много таких моментов было. В их адрес много нехороших слов стало поступать — вот такие-сякие. Я старался сказать, что это всё делается для блага нашего села. Вон соседний Селенгинский район — там любого зверя было навалом. А сейчас всё выхлестали, всё вырубили, никакого контроля. Козы не осталось. Сейчас по-другому местные стали относиться к Красиковым. Зверь есть, лес не вывозят. Стоит немного упустить — всё, ничего не будет. Как говорится, ребята работают на славу».
Прямо напротив алексеевского дома — дом Бухольцевых. Это родители Александра Бухольцева, задержанного за незаконную охоту в октябрьскую ночь. Их имена сын называл, когда давал показания по уголовному делу. Александр говорил, что мать с отцом днём ранее позвали его на помощь, попросили заколоть бычка. И он с друзьями отправился в село, но по пути случайно заехал в заказник.
Бухольцевых называют в Подлопатках «учительской» семьёй. У Татьяны — 45 лет педагогического стажа. Сейчас она работает завучем в Алтачейской школе-интернате. Муж Александр много лет вёл занятия по труду. «Ну что у нас, не охотятся, что ли, — не понимает Татьяна информационный шум вокруг всей этой истории. На ней надета телогрейка, цветастый халат, на ногах — бурятские камусы-сапоги с вытертым мехом. — Рядом лес. Ну и что, что заказник. Мы же всю жизнь возле леса прожили. Как вы думаете, ездит народ туда? Ясно дело, что нельзя. Может, Саша с друзьями по пьяной лавочке заехали туда. Мне так кажется. Они сами себя не контролировали, наверное».
Татьяна училась со своим будущим мужем Александром в одном классе. В местных школах так часто бывает: старший Красиков и Галина — тоже одноклассники.
«Был у нас разговор с сыном, чтобы приехал и помог заколоть бычка, — восклицает Татьяна. — Был! Я вам стопроцентно говорю. Я потом спрашивала Сашку, что там случилось. А он мне: „Живые, мама, остались — и слава богу“. И ещё сказал, что отнялись ноги, когда началась стрельба. Могли ведь друг друга перехлестать там… Да, говорят, чай заехали пить. Ну, извините, Шойгу с Путиным тоже в тайгу заезжали чай пить. Ну, стрельнули. Может, и стрельнули. Но не человека же убили, правда? Мой сын ни в кого не стрелял и за рулём не был. А он сейчас чуть не главным там оказался. Он, извините, дурак. Я ему так и сказала: „Ты, Сашка, зачем таким дураком-то выставился?“» Татьяна говорит, ни один её коллега не упрекнул её из-за этой истории с сыном.
Выезжая из Подлопаток, машина Красиковых проезжает мимо рыжей с золотым собаки, сидящей на обочине. «Ох, столько здесь диких псов! — говорит старший Красиков. — Местные щенками их выбрасывают, стерилизовать своих собак никто не хочет. Ну, и куда они? В лес, конечно. А там они опаснее волков. Человека совсем не боятся. Манулов, тарбаганов дерут. Конечно, в заказнике мы отстреливаем таких, бесхозных. В прошлом году штук 15 отстрелили. Если собака с хозяином нам попадётся в Алтачее, ему штраф будет выписан. Животное никто уничтожать не будет».
«Не все нас любят и обожают»
«Видишь, какой след, мягонько прошёлся», — начинает старший, показывая из окна машины вперёд, на заснеженный пригорок. «Волк, навстречу нам двигался, вон туда идёт», — заканчивает младший. Оба кивают.
Семейный подряд госинспекторов Красиковых в Алтачейском заказнике сложился не сразу. Долгое время в заказнике работал старший Красиков, причём пять лет — в одиночку: «Всё развалилось, финансирования не было, машина — моя, бензин — мой. Представьте, что я мог тут один сделать, на тысячах гектаров». В 2011 году заказник перешёл в ведомство Байкальского заповедника. Появились новые ставки, инспекторов начали обеспечивать транспортом. Тогда к Сергею присоединился один сын, спустя несколько лет — второй. Все трое по образованию биологи-охотоведы.
Обоих сыновей старший Сергей брал с детства в лес. На глухарином току таскал мальчиков на плечах от птице к птице — показывал, рассказывал. Серёжа-младший приходил со своих походов и кричал: «Папа, мы видели тарбагана и слюстика». «Потом только я дотолковался, что слюстик — это суслик», — улыбается отец. В общем, не было выбора у младших Красиковых. Они тоже стали биологами-охотоведами.
«Когда я устроился, всяко-разно началось, — вспоминает младший. — Да вы клан, да вы Красинские… Шипы ставили на дорогах, предупреждающие аншлаги сбивали. В 2012 году кордон наш сожгли. Сейчас всё перешло в интернет, пишут гадости. Что мы ничего не делаем, а только штрафуем. Но мы же, как говорится, исполняем закон. Что думаю по поводу такого отношения людей? Ну, что сделаешь. Это моя работа. У каждой работы есть свои недостатки и нюансы».
Красиковы много размышляют про трио, которое у них получилось. «Претензии про семейственность к нам не могут быть предъявлены, — считает Красиков-старший. — Госинспектор не госслужащий. Мы просто служащие, у нас нет никаких соцгарантий, даже Сергей сейчас лечит руку за свой счёт. А новых инспекторов я ищу. Просто не держатся они. Зарплата маленькая, график напряжённый. Кто-то изначально идёт с целью что-то поиметь от территории. Некоторые спрашивают: „А что, поохотиться можно будет? А что, с такой зарплатой я не смогу мяса себе добыть?“ Один такой водил на территорию группы, мы больше года его вычисляли. С трудом уволили. Так что нас до сих пор трое».
Плюсы совместной работы перечисляют все Красиковы по очереди.
— Слаженности больше из-за того, что родственники, — говорит отец.
— Мы хорошо понимаем друг друга и знаем, кто стоит за твоей спиной, — говорит его сын Александр.
— Не каждому постороннему ты так доверишься, — говорит Сергей-младший.
— Скоро жестами начнут изъясняться, — комментирует Галина.
При задержании у Красиковых распределены роли. Они знают, кто в их команде прикрывает, кто останавливает, кто остаётся за рулём. Ещё 10 лет назад попадались на браконьерстве, незаконной рубке, сборе конопли почти исключительно жители ближайших сёл. Были и те, кого Красиковы знали лично. Говорят, что никому снисхождения не делали. Понимали: сразу начнут говорить, что Красиковы знакомых пропускают, остальных — наказывают. «Да, мы принципиальны, поэтому не все нас любят и обожают», — говорит Красиков-старший. Сын Сергей добавляет: «Какие родители — такие и дети».
Красиковы говорят, что единственный раз пошли на уступки в 2016 году. Тогда в заказнике поменялся режим: ввели ограничения на проезд вне дорог общего пользования. Если раньше по запутанным дорогам Алтачея можно было гонять на УАЗиках и «Нивах», то теперь — нельзя. Есть только отдельные исключения — если собираешь валёжник или косишь сено.
Весь год Красиковы только выносили предупреждения, объясняли: так ездить больше нельзя. Решение они согласовали с руководством Байкальского заповедника. А потом перешли от уговоров к составлению протоколов. Нарушители сюда едут не только на охоту, но и за коноплёй. Её в Алтачее много. Бурятия вообще славится своими «наркоманскими» полями. А на здешних пригорках, припалённых солнцем, она вырастает особенно пышная.
«Наркоманы иногда хуже браконьеров, — говорит старший Красиков. — То тормозные, то смешные, то агрессивные. Непредсказуемые». Одного поймали, он на глазах у инспекторов разрезал себе руку бритвой. Пришлось его скрутить, чтобы перебинтовать руку. Вызвали скорую, оказалось — все руки исполосованы.
В другой раз задержали сотрудника Росгвардии. «Сидит возле костра, варит своё месиво, — вспоминает Красиков-старший. — Нас увидел, говорит: „Есть проблема“. И достаёт удостоверение сотрудника Росгвардии. Я ему говорю: „Ты ничего не попутал ли? Ты чего делаешь-то, действующий сотрудник?“ Он: „Только никого не вызывайте, мне офицера на днях должны дать“. Мы сообщили, конечно. Теперь всё ему дадут».
«Все рабы для них»
Дом младшего Красикова в паре минут езды от родительского. Во дворе лаем заходится собака. «Вот здесь из почтового ящика и торчала бумажка, в которой сообщалось, что против меня дело возбудили, — показывает инспектор. — Приехал вечером, ворота под фары попали. Смотрю, белеет что-то. Читаю — и в полном шоке. 17 февраля дело завели, а 5 марта письмо пришло».
«Чтобы возбудили дело против инспектора, это первый раз на моей практике», — говорит заместитель директора Байкальского заповедника Сергей Ткач. Руководители заповедника потребовали завести против браконьеров уголовное дело о применении насилия к представителю власти. Но получили отказ. Заповедник дважды писал жалобы — в районную и республиканскую прокуратуру.
Ткач характеризует Сергея Красикова как хорошего работника. «Лишнего он никогда не сделает, — говорит он. — Я просматривал протоколы, которые Красиков составлял летом. Он методично, хладнокровно, невзирая на наезды и грубости, вежливо разговаривает и держит себя в рамках. Это профессионал, не человек со стороны».
Руководители заповедника создали петицию, в которой потребовали прекратить уголовное преследование госинспектора Красикова. На начало апреля документ подписало более 120 тысяч человек. «Ко мне столько друзей в соцсетях добавилось, столько слов поддержки написали, — удивляется Сергей. — Очень приятно было».
Скандал дошёл до Москвы. Красикова публично поддержали полпред президента РФ в ДФО и бывший глава минприроды Юрий Трутнев, глава Следкома Р Ф Александр Бастрыкин. Вскоре после этого бурятский Следком возбудил уголовное дело против людей, напавших на Красикова.
Рука у Красикова болит до сих пор: задет нерв. Он не может согнуть её до конца в локте, два пальца потеряли чувствительность. Сергей постоянно просыпается по ночам: ноет рука. В апреле ему должны были сделать операцию.
Шумиха вокруг истории Сергея вызвала большой интерес к его биографии. Интересующиеся узнают, что Красиков — лучший молодой госинспектор России 2017 года. Он увлекается фотографией, может часами караулить диких зверей, снимает их на расстоянии вытянутой руки. Но был ещё один факт, который из этого стройного ряда выбивается.
В 2016 году в отношении Сергея Красикова-младшего уже возбуждали уголовное дело. Его обвинили в том, что в драке он ударил ножом в спину 16-летнего жителя села Андрея Поломошнова. Затянувшийся конфликт Красиковых с односельчанами закончился поножовщиной.
«Саша с друзьями ушли в клуб, толпа к нему стала приставать, — говорит отец Красиковых. — Позвонил Сергею, тот приехал на машине с другом, чтобы Сашку забрать. Несколько авто за ним кинулись, подрезали автомобиль. Как раз Поломошнов там был. Втроём накинулись на Сергея, стали избивать. У него был складишок, перочинный ножик. Сумел достать, но трубой выбили. Ничего он в спину Поломошнову не втыкал. Кто-то из друзей Поломошнова это сделал. У Сергея множество колото-резаных ран было по спине, по рукам, голова изрезана, левый локоть синий. Он вырвался кое-как».
В прошлом году дело против Красикова закрыли: следствие сочло, что это была самооборона. Андрей Поломошнов переехал в Улан-Удэ, с журналистами разговаривать отказывается. Поговорить соглашается его отец Борис Поломошнов. Он живёт в селе Старый Заган. Борис Поломошнов — небольшого роста, полный — выходит за калитку своего дома. Он недоволен тем, что дело закрыли. «Мы бились, бились и ничего не добились, — говорит Борис. — Красинские — они такие. Человека чуть не угробили, а они довольные носятся. Даже не извинились. Сказали бы: „Давайте как-то договоримся, чё, уж получилось“. Андрей сейчас даже работать не может. Был в СТО, но ему тяжело из-за спины. Уволился. Теперь металл ездит собирает, сдаёт и живёт на это».
Борис не отрицает, что в юности у его сына были проблемы с законом. «По малолетке были у него уголовные дела. Но их никого не посадили с друзьями, они ничего не сделали. Не дрались, не жукались (конфликтовали — ЛБ). В гараж залезли. Ну, 16 лет. Самый переходный возраст».
К Красиковым у Поломошнова много претензий, не только из-за сына, но и «так, вообще». «Все рабы для них. К ним в лес не зайди, ни по ягоды, ни по что, — говорит Борис. — Стреляют, режут. Вон женщина звонила, сама подлопатинская, майор в отставке — приехала к родителям, а они ей: „Туда не ходи, там Красинские. Сюда не ходи, там Красинские“. Завладели тут всем. Они даже дверь в ментовку ногами открывают. Хозяева…»
Сосед Поломошновых Михаил Никонов во время разговора смотрит в землю и глаза не поднимает. «Про Андрея Поломошнова я ничего плохого не могу сказать. Пацан как пацан. Деревенский. Про криминал я с ним не разговаривал. У него своя жизнь, у меня своя. Криминал в посёлке? Да можно сказать, нету. К инспекторам все относятся по-разному. Но они же сами себе выбрали такую работу».