«Лишний человек, неходячий»
71-летний Илья Фаизов сидит на табуретке у крыльца панельной двухэтажки паллиативного отделения. В деревне это здание называют хосписом, а чаще просто поликлиникой. Здесь же находится фельдшерский пункт, в который приходят люди из семи окрестных деревень. За спиной у Фаизова деревянная дверь, выкрашенная выгоревшей на солнце синей краской. В некоторых местах краска облупилась. Мужчина прикуривает сигарету, смотрит прямо перед собой подслеповатыми слезящимися глазами. Когда-то они были пронзительно-синего цвета, сейчас выгоревшие, как и краска на двери хосписа.
Последние 60 лет Фаизов жил в посёлке Анга, в 30 километрах от Бирюльки. Ребёнком его привезли туда родители из Татарстана, искали в Сибири лучшей жизни. Работал водителем школьного автобуса: возил на учёбу школьников из семи ближайших деревень на синем автобусе «КАВЗ». «А сейчас автобус новый дали. Но ребятишек нет, деревни пропадают», — говорит Фаизов. В Анге у него свой дом, баня и огород.
С начала лета Фаизов живёт в отделении паллиативной помощи в палате с ещё тремя мужчинами. «Ну как дружим? Общаемся, нормально», — говорит Фаизов про своих соседей. На общую палату не жалуется. Фаизов пожимает плечами, если спросить про его самочувствие. Говорит: «Я лишний человек, неходячий». При этом он самостоятельно передвигается по больничным коридорам, поднимается по лестнице, может сходить в магазин. Но топить печь зимой, колоть дрова, ходить за водой сил уже не хватает.
Паллиативное лечение отличается от радикального тем, что оно направлено не на борьбу с причиной заболевания и полное излечение пациента, а на поддержание его жизнеспособности. Медработники помогают пациентам справиться с болью и другими симптомами неизлечимых болезней и обеспечивают им физический уход. Кормят, помогают принять лекарства, помыться, сходить в туалет, если нужно — меняют подгузники, обрабатывают и массируют пролежни.
«Перезимовали, попросились домой»
На первом этаже серой «панельки» — хозяйственная часть и подсобные помещения, кухня, аптека. Здесь же кабинет, в котором фельдшер принимает местных жителей. Паллиативные пациенты живут на втором. Длинный, неширокий коридор, стены до середины выкрашены ярко-голубым, а сверху побелены, как потолки. На полу — линолеум.
Специфический больничный запах, в котором чувствуется хлорка, запах нечистот, старости и еды. Кругом стерильная чистота, но запах выветрить невозможно. Здесь же процедурный кабинет, пустующий кабинет стоматолога, столовая и пять палат для пациентов, просторная ванная комната с душевой кабиной. В душевой стоят тазы и вёдра. Для пациентов здесь слишком высокие бортики, преодолеть которые им трудно. Раз в неделю санитарки моют их в обычной чугунной ванне. Горячая вода поступает из электрического бойлера. Хоспис — одно из немногих благоустроенных зданий в деревне. Тепло даёт своя котельная, которую топят углём.
Четырёхместные палаты делятся на женские и мужские. На окнах светлые занавески, в углу — раковина. Для деревни почти роскошь. В одной из комнат на кровати лежит перевёрнутая табуретка: значит, место никем не занято. Сейчас здесь семь пациентов, половина кроватей пустуют. Но к зиме они заполнятся. Санитарки говорят, так бывает каждый год. Одиноким пожилым людям тяжело справляться с деревенским бытом, и они соглашаются переехать на зиму сюда.
Человек может пройти лечение в отделении паллиативной помощи и выписаться отсюда, как из обычного стационара, через 10, 14 или 20 дней. А может остаться до конца жизни, как теперь решил сделать Фаизов. Он говорит, что дважды сбегал отсюда. «Сбегал? Да ладно, у нас не тюрьма, — смеётся в ответ санитарка Елизавета Свиркунова. — Первый раз легли сюда с бабушкой, она была неходячая. Перезимовали, попросились домой. Лето побыли и снова вернулись. Потом бабушка умерла, дедушка пожил один и снова попросился сюда».
«Кого-то сюда просто отправили умирать»
На столе процедурного кабинета на втором этаже лежит серый листок формата А3. На нём таблица с мелкими окошками, в которой расписано меню пациентов паллиативного отделения на 25 августа. На завтрак — пшённая каша, сыр, сливочное масло, чай с сахаром и лимоном, пшеничный хлеб. На обед — суп с манными клёцками на мясном бульоне, кисель и пшеничный хлеб. На полдник — творог, йогурт, отвар шиповника. На ужин — рисовая каша, чай с сахаром, хлеб и масло. Под каждым пунктом указана граммовка порции.
Заведующая отделением 66-летняя Капитолина Новикова надевает очки, висящие у неё на шее на ленточке с чёрно-белыми бусинками, внимательно вчитывается в каждый пункт. Она здесь «одна за всех» — и фельдшер местного ФАПа, и заведующая отделением паллиативной помощи. Стаж работы — 39 лет. Если нужно, принимает роды, зашивает раны, выезжает на аварии оказывать первую помощь, ставит прививки местным ребятишкам, ведёт патронаж младенцев. Некоторым пациентам отделения почти столько же лет, сколько ей.
Она открывает дверь в одну из палат, показывает, как устроено отделение. «Вот этот у нас неходячий», — она кивает в сторону мужчины, сидящего на одной из кроватей. Рядом с его кроватью стоит железное ведро. «Как ты сегодня, сидишь?» — спрашивает пациента Новикова. «Дай бог здоровья», — щурясь и улыбаясь, отвечает тот.
В отделение поступают люди из четырёх районов области: Жигаловского, Качугского, Ольхонского и Эхирит-Булагатского. Приезжают по направлению от центральной районной больницы из райцентра Качуга. В основном это пациенты, перенёсшие инсульт, люди с онкологией, деменцией и другими тяжёлыми заболеваниями. Кто-то получает лечение и выписывается, кого-то родственники забирают через месяц и больше. Кому-то обещают, что заберут, а потом не приезжают, и человек остаётся в отделении.
«Кого-то сюда просто отправили умирать, — рассказывает Новикова. — За ними же ходить надо, ухаживать. Их не оставить. А люди могут быть целыми днями на работе. Вот и оставляют у нас».
Иногда человек, оказавшийся здесь, сам отказывается общаться с семьёй. В декабре прошлого года привезли бывшего учителя качугской школы. Его знал и уважал весь посёлок. А под старость его сильно избил сын, одно ухо у бывшего педагога в момент поступления в отделение было оторвано. К учителю приезжала невестка, хотела забрать к себе, обещала отдать ему зимовье — небольшую тёплую избушку. Он категорически отказался уезжать.
Из семи пациентов паллиативного центра двое нуждаются в круглосуточной помощи: женщина, которая самостоятельно может ходить только по палате, и мужчина, который почти всё время лежит на кровати, лишь иногда приподнимаясь на ней. Остальные сами передвигаются. Пенсию каждый получает по-разному: кому-то её начисляют на карту, которой пользуются родственники, кто-то получает на почте. За пребывание в паллиативном отделении они не платят, его финансирует министерство здравоохранения Иркутской области.
Когда кто-то из пациентов умирает, об этом первыми узнают медсёстры или санитарки. Они сообщают Новиковой, та звонит участковому. Он делает освидетельствование и вызывает катафалк. Если у покойного есть родственники, они занимаются похоронами. Если нет — расходы по погребению берут на себя муниципальные службы.
Иногда сотрудники центра сами хоронят своих пациентов. В прошлом году умер одинокий дедушка, который жил в отделении пять лет. Родственников у него не нашлось, по идее, нужно было передать тело муниципальным службам. Но медсёстры к нему привязались. «Хороший был дяденька, тихий, безобидный», — говорит Новикова.
Его накоплений на похороны не хватало, поэтому сотрудники отделения скинулись из своего кармана, заказали гроб и оградку и похоронили его на местном кладбище в Бирюльке, на горе. Устроили горячий обед для всех пациентов, помянули. «Ну жалко же. Так бы похоронили, как бездомного, и мы бы не знали, где он и что», — рассказывает Новикова.
«Жалко, конечно, — говорит санитарка Елизавета Свиркунова. — Мы сами когда-то такими будем. Только не дай бог здесь оказаться».
«И водки попил бы. Но не надо»
На Пасху сотрудники, чтобы порадовать пациентов, приносят из дома крашеные яйца. На Новый год наряжают ёлку. Во время всех праздников повара готовят по праздничному меню, в нём больше мяса и фруктов. К постояльцам с поздравлениями и открытками приезжают школьники и социальные работники.
В углу просторной столовой телевизор, на одном из столов лежит пульт. Пациенты могут прийти сюда, когда захотят, попросить санитарку приготовить чай и посмотреть телевизор. Когда кому-то из пациентов приносят газеты, остальные читают их по очереди.
«Из развлечений это всё», — пожимает плечами Капитолина Новикова. Но пациенты других развлечений и не просят. На вопрос, «сбежит» ли домой снова, Илья Фаизов отрицательно качает головой: «Сейчас уже некуда». Его дом пустует без присмотра. Детей у него нет, из родственников остались только племянники, один из них уехал, второй пьёт. Шестерых детей племянника служба опеки направила в приют.
В отделении Фаизову веселее, чем дома одному. Он получает пенсию, ходит на почту и в магазин. Алкоголь в отделении запрещён, да Фаизову и не хочется выпить. «Смотрю, пиво стоит, — говорит Фаизов. — Попил бы. Но не надо пиво. И водки попил бы. Но не надо». А хочется ему жареной домашней картошки на сале. В диетическом меню такого блюда нет.
«Врача нам надо. И должен быть ещё один фельдшер»
В отделении работают 14 сотрудников: восемь медсестёр и санитарок, два повара, рабочий, уборщица, завхоз и фельдшер Новикова. В штатном расписании заполнены все места, текучки кадров нет. «Ой, там не все могут работать, — комментирует продавщица местного магазина Татьяна. — Я бы не смогла, меня воротит. Это же грязь выносить надо». За последние пять лет на работу приняли одну сиделку и рабочего. «Дефицита кадров нет, — говорит Новикова. И вздыхает: — Врача нам надо. И должен быть ещё один фельдшер».
Рассказывая о своей работе, Новикова загибает натруженные пальцы: «На мне приём взрослых, детей, акушерство, гинекология, я терапевт, хирург и фельдшер скорой помощи. Бывает, всю ночь прокатаешься, а утром к восьми часам сюда идёшь». Как фельдшер Новикова обслуживает пять деревень: Косогор, Малую Тарель, Залог, Болото и Бирюльку. На других участках нет ни врачей, ни фельдшеров, и на вызовы ездить некому.
Она вспоминает, как принимала роды в кабинете физиотерапии на первом этаже паллиативного центра. Роженицу не успели довести до приёмной.
— Они же кричат, наверное, пугают ваших старичков? — спрашиваю фельдшера.
— Не кричат, они послушные, — смеётся Новикова. — Я им говорю: «А ну тихо. Вы в больнице, тут кричать нельзя». И они молча рожают.
Бывали случаи, когда рожениц не успевали довезти даже до ФАПа. Тогда Новикова принимала роды в машине. «Родит, отойдёт, заворачиваем ребёнка и везём в Качуг, — говорит фельдшер. — Потом они выписываются, и я к ним еду на патронаж». Недавно ей позвонили в четыре часа ночи. Сказали: человек попал рукой под лезвие пилы на пилораме. Она обработала три глубокие раны, отправила больного в Качуг. А наутро, к восьми часам, пришла в отделение на работу.
Главврача в отделении нет уже 12 лет. Этот пост занимал муж Новиковой. Он работал здесь же стоматологом, к нему ехали пациенты со всей округи. Однажды привезли пациента, который в драке разбил губу. Главврач решил оказать помощь на месте и стал зашивать рану на лице. В какой-то момент он просто упал на пол, так и не закончив операцию. Оказалось — инфаркт. «Даже до районной больницы его не довезли, скончался по дороге. Ему было всего 57 лет. Не берёг себя», — вздыхает Новикова.
С тех пор она живёт одна. Дома её ждёт только собака. «И та, мне кажется, скоро перестанет пускать меня домой, я так редко там бываю», — шутит Новикова. Дочь с внуками недалеко, в соседнем Качуге. Часто бывает у матери. Работать в таком графике Новиковой тяжело, но на пенсию уходить она не хочет: во-первых, её некому заменить, во-вторых, не умеет сидеть дома. Скучает. Глава Бирюльского муниципального поселения Анатолий Будревич говорит: «Если Новикова решит уйти на пенсию, для нас это будет крах»
Медиков в деревне не хватает, в том числе, из-за зарплат: работая на две ставки, Новикова не всегда зарабатывает даже 45 тысяч рублей. Нет благоустроенного жилья для молодых специалистов. «Нам говорят: нужно растить своих, — рассказывает Будревич. — А как мы их вырастим? Специалист — это же не грибок, сам не вырастет. Человек должен сначала пойти отучиться, потом сюда вернуться. Тут сразу две проблемы: чтобы выучиться, нужны деньги. Выделить их у нас нет возможности. А чтобы человек вернулся, его надо чем-то завлечь. Желательно благоустроенным жильём, чтобы туалет был не на улице и ванна не на гвозде. А это в наших условиях нереально».