Уже то, что расследование началось — большое достижение, говорят правозащитники. Большинству пострадавших, которые подают в полицию заявления о пытках, отказывают в возбуждении уголовного дела. Всего 32 дела о пытках было заведено в России с лета 2022 года по конец 2023-го. За это время судили 58 полицейских, росгвардейцев и сотрудников ФСИН. 11 силовиков получили сроки от трёх с половиной до пяти лет.
Жертвой пыток может стать любой. 31-летний спасатель из Усолья-Сибирского Сергей Миронов ехал на работу в соседний Ангарск, когда дорогу ему перегородила белая «Лада Гранта» без опознавательных знаков. Из автомобиля выбежал человек в гражданской одежде и ударил Миронова кулаком по лицу, рассказывает мать Сергея Светлана. Сам он отказался от разговора с «Людьми Байкала» — вспоминать заново тот день ему по-прежнему больно.
«Потом выяснилось, что это был оперативник Клим Желнов. Приехал УАЗ „Патриот“, вылетели омоновцы „Баргузина“. Серёжу ударили электрошокером, вытащили из машины, положили на землю, стали пинать. Затем моего сына закинули в УАЗ и повезли в неизвестном ему направлении», — объясняет Светлана.
Об исчезновении сына мать узнала от невестки — та сказала, что Сергей не доехал до работы, а телефон недоступен. Светлана вместе с адвокатом и правозащитником Павлом Глущенко поехали в управление МВД по Ангарску. Там, по словам Светланы, им сказали, что её сына доставили в отделение в 26 квартале, где находится постоянно действующая следственно-оперативная группа.
В это же утро туда прямо с работы силовики забрали и 20-летнего Романа Божедомова. Светлана говорит, что его также били ногами и электрошокером, ставили на колени.
«Происходило страшное, но ничем не могла помочь»
Светлане и Павлу Глущенко удалось попасть в здание, где они из разных кабинетов услышали крики, стоны и треск, похожий на разряды электрошокера. Видеозапись, которая сделана в коридоре, есть в редакции ЛБ. Светлана узнала голос сына.
«Я понимала, что происходит что-то страшное, но ничем не могла помочь, — рассказывает Светлана. — Примчалась в прокуратуру, плакала, говорила, что людей пытают, и они кричат. Мне сказали: ну, пишите заявление. Только после этого мне позвонил сын — ему дали позвонить. Голос был уставший, замученный. Он попросил не писать заявление, а я сказала, что всё равно буду».
Светлана добавила, что после задержания спасателей в отделение приехали их начальники из Иркутска. Сергею и Роману дали готовые заявления об увольнении и потребовали подписать их задним числом.
По словам Павла Глущенко, поздним вечером 29 сентября туда же приехал эксперт и без адвоката задержанных за несколько минут провёл медосвидетельствование. В заключении он указал, что травм, кроме как от следов наручников, у задержанных не было.
Затем спасатели прошли независимое обследование в Иркутске, где у них обнаружили многочисленные кровоподтёки и ссадины (документ есть в редакции).
Спасателей обвиняют по статье о причинении тяжкого вреда здоровью. Потерпевший — их коллега Николай Пискарёв. В ночь с 29 на 30 мая 2023 года Миронов, Божедомов и Пискарёв вместе отдыхали на даче. Светлана говорит, что Николай лез в драку и пытался выломать дверь машины Романа.
«30 мая Пискарёв обратился в больницу и сказал, что возле его дома в Ангарске на него „напали трое неизвестных наркоманов“, — объясняет Светлана. — Уголовное дело завели в конце июля — подозреваемых в нём не было. А в сентябре Пискарёв указал на Сергея и Романа». Их сразу задержали.
«Мы выходили митинги, чтобы люди знали»
Светлана Миронова пожаловалась на полицейских главе Следственного комитета России Александру Бастрыкину. В ноябре на силовиков завели дело — о превышении должностных полномочий. Подозреваемые — сотрудники ОМОН «Баргузин» и оперативники. Постановление есть в редакции «Людей Байкала».
«Ангарским полицейским на всё плевать, они действуют открыто и безнаказанно. Ни на кого не оглядываются, — считает Павел Глущенко. — Когда задержанных отпустили, сразу приехала машина с новой мебелью. Это сделано для того, чтобы обстановка в кабинетах, где их мучали, не соответствовала показаниям парней. Всё чётко отлажено».
Сейчас допрашивают и проводят очные ставки потерпевших с подозреваемыми. Спасатели Сергей и Роман находятся под подпиской о невыезде.
«Правоохранительные органы обязаны защищать людей, а не калечить их судьбы. Считаю, что моего сына незаконно захватили, назвать это задержанием язык не поворачивается. Полицейские не имели право пытать, а значит они преступники», — уверена Светлана.
Силовиков не отстранили от должностей. По принципу презумпции невиновности они могут работать вплоть до вынесения приговора — носить табельное оружие, прослушивать разговоры и получать другую информацию.
Так же было во время расследования и судов над полицейскими, которые пытали жену Глущенко Марину Рузаеву. В январе 2016 года её забрали в отдел Усолья-Сибирского, чтобы она посмотрела фотографии подозреваемых — у её соседей недавно произошло убийство. Трое полицейских заковали Марину в наручники, надели ей на голову пакет, жгли электрошокером, перебили два позвонка.
Пока шло следствие, сотрудники продолжали работать на своих местах, могли свободно общаться со следователями, которые вели дело. Одного из них позже осудили — дали три года условно за фальсификацию доказательств.
«Я стал правозащитником из-за того, что пришлось разбираться в деле жены, изучать законы», — рассказывает Глущенко. В своём городе он собирал и анализировал сообщения о пытках. По данным Глущенко, с 2008 по 2019 годы следователям Усолья-Сибирского поступили около 200 жалоб от пострадавших. До суда дошло одно дело Марины.
«Пока шли суды, полицейские угрожали нам расправой. Сгорел дом сестры Марины, баня, в моём автомобиле выбили стёкла. В Иркутске мы выходили на митинги против пыток, хотели, чтобы люди знали, что происходит в отделах полиции. За судьбой Марины следило множество людей — это тоже сыграло свою роль», — считает Павел.
Летом 2021 года полицейским назначили сроки от трёх с половиной до четырёх лет колонии. Их признали виновными в превышении должностных полномочий с применением насилия. Именно по этой статье чаще всего судят сотрудников МВД. Ещё есть статья о принуждении к даче показаний, но она редко встречается на практике.
«С началом войны растёт толерантность к насилию»
Все трое полицейских, которые пытали Марину Рузаеву, уже вышли по УДО (условно-досрочное освобождение — ЛБ). То, что они получили реальные сроки — редкость в судебной практике. Зачастую сотрудникам МВД дают «условку».
Если у обычного россиянина шансы получить оправдательный приговор всего 0,15%, то силовики — исключение. У них самая высокая доля оправдательных приговоров — около 4%. Но по самой суровой норме — за превышение полномочий, повлекшее тяжкие последствия — есть тенденция к сокращению оправданий. Их доля в 2019 году была 12%, а в 2022-м — уже 5%.
Власти не публикуют данные о том, сколько заявлений о пытках поступает в полицию, прокуратуру и другие органы. Фонд «Общественный вердикт» (признан иноагентом) изучил доступные приговоры за 2022 год в 60 регионах по делам о превышении должностных полномочий с применением насилия. Напомним, это одна из статей, по которой судят за пытки. Суды вынесли 209 решений, на скамье подсудимых оказались 347 человек. Обвинительных приговоров было 157 (256 человек), оправдательных — 9 (16 человек). Остальные дела были прекращены или их вернули на дорасследование.
Самое большое количество уголовных дел о превышении должностных полномочий заведено и число обвинительных приговоров вынесено в Москве, Краснодарском крае, Дагестане и Татарстане. Иркутская область и Бурятия в рейтинг не вошли.
По словам директора «Общественного вердикта» Натальи Таубиной, с начала войны правозащитники прогнозировали, что уровень насилия, в том числе полицейского, в России увеличится. И это уже заметно.
На одной из последних протестных акций — после смерти Алексея Навального — в разных городах людей били на улицах, а потом в отделах полиции. Следственные органы не воспринимают жалобы на пытки как сообщения о преступлении, считает Таубина. Они относятся к этому как к обычному обращению гражданина. Заявление рассматривается 30 дней, а потом приходит ответ, что нарушений нет. Добиться возбуждения уголовного дела ещё сложнее, отмечают правозащитники.
Новая реальность, с которой мы столкнулись после теракта в «Крокус Сити Холле», — силовики открыто показывают, как они пытали подозреваемых в атаке. На Z-каналах появились десятки видео с допросов. На них задержанных били, одному из них отрезали часть уха и заставляли его съесть. Ещё одного избитого привезли в суд на носилках — он не реагировал на происходящее.
Мы увидели: преступления, которые раньше силовики старались скрыть, теперь они открыто демонстрируют. Этими видео общество получило сигнал, что теперь власть даже не пытается имитировать видимость законности. И дальше будет опираться исключительно на насилие.