«Так я стал Юрием Абрамовичем Ножиковым»
«Выйдя замуж за Ножикова, мать быстро перевела меня на его имя. Так я стал Юрием Абрамовичем Ножиковым. Почему она это сделала? Думаю, опасалась за моё будущее. Если отец был действительно репрессирован, то никакого будущего у меня не было. А так — другая фамилия и даже другой отец».
Юрий Ножиков родился в 1934 году в Ленинграде и в первые три года жизни носил другое имя — Юрий Леонидович Чен. «Отец у меня был китаец, мать — русская, медсестра. Как попал китаец в Ленинград — понятия не имею. В 1937 году он исчез. Говорили, будто умер от туберкулеза», — вспоминал Ножиков.
Только в конце 80-х годов, когда архивы начали рассекречивать, уже взрослый Ножиков узнал о настоящей судьбе отца. Оказалось, что он служил разведчиком, имел боевые награды, но в 1937 году его расстреляли. Мать, Татьяну, отправили за решётку, а маленького Юру — в детский дом, к счастью, ненадолго: «Я ждал-ждал мать, и через два месяца она появилась».
Через два года Татьяна вновь вышла замуж, на этот раз за рабочего Абрама Ножикова, и попросила его дать ребёнку свою фамилию и даже отчество, так и случилось. Но отчим тоже ушёл рано — погиб в боях под Ленинградом в 1942 году. Мать ушла на фронт медсестрой, а семилетнего Юру отправили в эвакуацию в дом-интернат.
О своей жизни там он вспоминал:
«Утром давали кусочек хлеба и стакан воды, днём, в обед, такой же кусочек и супчик с половиной синей картофелины, вечером — опять хлеб с водой. Но голода настоящего еще не было. Деревенские носили в школу еду из дому и делились с нами. Потом и у них все до крошки выгребли — для фронта. Вот тогда и наступил настоящий голод. Мы таскали из огородов всё, что могли, ели всякую траву, крапиву толкли с солью — чтобы не так жглась — и тоже ели. Я до сих пор помню этот голод».
В 1944 году из-за ранения мать комиссовали, и вместе с сыном они вернулись на её родину — в Иваново. Там Ножиков поступил в Ивановский энергетический институт на проектировщика и следующие 40 лет своей жизни провёл на стройках электростанций в разных уголках Советского Союза. К началу Перестройки он был генеральным директором крупнейшей в стране строительной организации — «Братскгэсстроя».
Ножиковские надбавки учителям
«Президент привлекал меня к работе — как представителя крупного региона, который его поддерживает, и как опытного управленца. Но любимцем я никогда не был. Ни партийных вождей, ни президента».
К 1988 году у команды Горбачёва был жгучий спрос на людей в регионах, способных продвигать на местах идеи рыночной экономики. Москва предложила Ножикову возглавить Иркутский областной совет и он согласился.
В августе 1991 года в Москве случился путч ГКЧП — группа консервативно настроенных генералов и чиновников попыталась силой отстранить от власти Горбачёва и свернуть реформы. Все главы регионов, включая Ножикова, получили от путчистов письма, в которых от них потребовали немедленно присягнуть на верность ГКЧП. В ответ Ножиков публично объявил, что поддерживает Ельцина и Горбачёва, а сам ГКЧП считает антиконституционным органом. Когда исход переворота ещё не был предрешён, такой поступок был довольно смелым и в случае победы путчистов мог обернуться для Ножикова тюрьмой. Однако переворот провалился и в сентябре 1991 года Ельцин назначил Юрия Ножикова главой Иркутской области.
Средняя зарплата в образовании тогда сильно уступала средней в промышленности, и в условиях кризиса прожить на неё было сложно. В декабре 1991 года Ножиков подписал указ о 50%-й надбавке для учителей Иркутской области. Это вызвало резкую критику и со стороны федеральных властей, и среди коллег Ножикова в регионе — надбавки называли разорительными для бюджета и даже незаконными. Под давлением Юрий Ножиков отменил свой указ, но тут же подписал новый — о 30%-х надбавках за высокое качество труда, которые по факту получала большая часть учителей. Ножиков считал, что в каком бы плачевном состоянии ни находилась экономика страны — поддерживать учителей, значит инвестировать в будущее.
«На всё у нас не хватит сил, но за энергетику будем бороться»
«Я не любитель битв, не экстремист по характеру. Стремлюсь всегда найти согласие, консенсус. Но когда припирают к стенке, деваться некуда — приходится защищаться».
По своим взглядам Ножиков был убеждённым сторонником федерализма — системы, при которой регионы могут самостоятельно решать свои внутренние дела и вести независимую политику во всём, что не противоречит федеральным законам. Свои принципы ему приходилось не только провозглашать, но и отстаивать в довольно жёстком противостоянии с Москвой.
В январе 1992 года Москва обязала энергетические предприятия в регионах отчислять помимо всех существующих налогов дополнительный взнос в размере 20% от реализованной продукции. В ответ Ножиков издал указ, запрещавший взимать этот сбор с предприятий Иркутской области. Федеральные власти так и не решилась оспаривать действия главы региона.
В августе 1992 года Ельцин подписал указ об акционировании энергетики страны. Все крупные энергообъекты России должны были перейти в руки федеральной компании РАО «ЕЭС России». Конкретно для Иркутской области этот указ означал, что под контроль Москвы перейдёт весь пакет акций «Иркутскэнерго»: на кону стояла судьба Иркутской, Братской и Усть-Илимской ГЭС, а также девять тепловых электростанций.
Ножиков считал, что если иркутяне потеряют контроль над своей энергетикой, и Москва будет диктовать региону цены на электричество. Это приведёт к росту энерготарифов, область потеряет привлекательность для инвесторов, а уровень жизни в ней стремительно упадёт. При этом так получилось, что незадолго до этого Ножиков попал в аварию и к тому моменту находился в больнице с травмой позвоночника. Однако действовать надо было быстро, и он собрал срочную пресс-конференцию в больничной палате. «На всё у нас сил не хватит, но за энергетику будем бороться. Давайте будем биться вместе», — заявил он и запретил исполнять президентский указ на территории Иркутской области.
В ответ Ельцин пригрозил отправить Ножикова в отставку: «Глава Иркутской области много требует для региона, шлёт мне предупреждения. Я уволю его без всяких предупреждений». Не сумев договориться напрямую, обе стороны обратились в Конституционный суд, чтобы тот разрешил их конфликт.
Пока дело о судьбе «Иркутскэнерго» находилось в суде, в марте 1993 года Ельцин издал указ об отстранении Ножикова с поста главы региона. Однако в ответ депутаты Иркутского областного совета объявили указ президента незаконным и потребовали отозвать его. Отношения между Москвой и Иркутском накалились до предела.
Последнее слово оказалось за премьер-министром Виктором Черномырдиным, который позвонил Ножикову и сказал: «Я рассмотрел проект указа о вашем отстранении и документы контрольного управления. Считаю обвинения, выдвинутые против вас, несерьёзными. Я переговорил с президентом, и мы пришли к решению: этого указа не будет. Лично приношу вам свои извинения по поводу случившегося». Чуть позже свои извинения Ножикову принёс и сам Ельцин.
В сентябре 1993 года Конституционный суд наконец вынес своё решение: он признали за Иркутской областью право самостоятельно распоряжаться своим энергетическим потенциалом. Ножиков одержал победу, иркутская энергосистема сохранила автономию, а тарифы на электричество в регионе до сих пор оставались самыми низкими в России.
«Мы отстояли нашу энергетику. На ней держится всё хозяйство области, она основа нашей экономики», — заявил Ножиков после победы. Кроме Иркутской области право распоряжаться своей энергосистемой сохранили лишь три региона: Новосибирск, Татарстан и Башкирия.
«Губернаторская диктатура не угрожает»
«Я пошёл на выборы первый из губернаторов России. Избранный губернатор — не то, что назначенный. Им уже не покомандуешь».
Несмотря на победу в борьбе за «Иркутскэнерго», сама ситуация, при которой президент назначал и снимал глав регионов по своему усмотрению, Ножикова не устраивала. По настоящему обладать субъектностью и быть свободным в своих действиях может только губернатор, избранный на прямых всеобщих выборах, считал он. Ножиков первым на федеральном уровне заявил о том, что в регионах нужно ввести прямые выборы губернаторов. В администрации Ельцина тогда ещё не было консенсуса по этому вопросу, но после долгих раздумий президент всё же сказал: «Пусть Ножиков делает то, что считает нужным».
В марте 1994 года в Иркутской области прошли первые в российской истории всенародные, прямые и альтернативные выборы главы региона. Ножиков стал губернатором с результатом в 78% голосов. «Во время выборов у меня все спрашивали: вот выберут вас, а вы станете диктатором. Нормальный вопрос, тогда это ещё было опасно. Спрашивали не избиратели, а журналисты: избиратели к диктатуре привыкли. Я отвечал, что губернаторская диктатура не угрожает. Её нет и быть не может. Нет в моем характере, нет в уставе области. Диктатуры не будет, но не будет и безвластия», — вспоминал Ножиков.
При Ножикове в Иркутске регулярно проходили протестные митинги, в том числе и против губернатора. Но властям тогда не только не пришло в голову разгонять их, но и наоборот — сам Ножиков часто выходил к протестующим и вступал с ними переговоры.
Во время Первой чеченской войны написал Ельцину письмо, в котором предложил ему отказаться от отправки на фронт срочников, ограничившись лишь силами профессиональных военных. Однако решение по этой проблеме в итоге приняли компромиссное: срочников в Чечню отправляли, но лишь тех, кто уже отслужил полгода. «В том, что новобранцев из Иркутской области перестали отправлять в Чечню, есть и заслуга Юрия Абрамовича. Посылали только тех, кто уже отслужил более полугода», — вспоминала председательница Комитета солдатских матерей Байкальска.
По темпам приватизации Иркутская область к 1995 году вышла на третье место в России, уступив лишь Москве и Нижегородской области, где губернатором тогда был Борис Немцов. Тем не менее, экономических проблем в регионе было много. В условиях острого дефицита бюджета 1 марта 1997 года Ножиков приказал прекратить отчислять налоги в федеральный бюджет и запретил любые расходы из областного бюджета кроме зарплат работникам социальной сферы. Это позволило срочно выплатить зарплаты бюджетникам, которые не видели их уже несколько месяцев. Этот шаг губернатора вызвал противоречивые оценки в обществе — многие его поддерживали, другие считали популистом.
Кроме автономии регионов в экономических и политических вопросах федерализм подразумевает ещё и развитую систему горизонтальных отношений между ними в противовес вертикальным отношениям со столицей. Ножиков был большим энтузиастом по налаживанию таких связей. Ещё в 1990 году 19 регионов объявили о создании «Сибирского соглашения», Ножиков возглавлял в этом объединении комитет по недропользованию.
Его позиция в этом вопросе была весьма однозначной: «Сибирь — крупнейший поставщик нефти, но она сегодня сидит без нефтепродуктов. Нужно, чтобы часть сибирских ресурсов вернули назад. Но кто же просто так без борьбы их отдаст? Отстоять наши позиции очень нелегко. Потребуются не только уговоры, но и силовые приёмы».
Если у власти будет дряхлеющий губернатор, Москва этим воспользуется
«Десять лет — предел работы на одной должности. Долгое нахождение у власти приводит к усилению авторитаризма, что особенно важно для главы государства».
В апреле 1997 года Ножиков первым из российских губернаторов объявил о добровольном уходе с поста. «У меня часто спрашивают, почему я ушёл. Хоть и сложно выделить какую-то одну причину, но главная из них крылась в моих высоких требованиях к себе. Я не мог позволить себе работать и болеть одновременно, не мог трудиться не с полной отдачей», — говорил он о своём решении.
Кроме этого, Ножиков боялся, что если у власти будет находиться больной и дряхлеющий губернатор, Москва легко воспользуется этим на следующих выборах и противопоставит дискредитировавшей себя местной власти своего ставленника. Тогда, опасался Ножиков, регион лишится всех завоёванных с таким усилием прав.
Оставшуюся часть жизни бывший губернатор читал лекции в Иркутском государственном университете. С тревогой он смотрел не то, как в стране свёртывают демократические реформы. Когда в 2004 году отменили выборы губернаторов, он сказал: «От федерализма в России ничего не осталось. У нас теперь не федеративное, а унитарное государство. Я против отмены выборности губернаторов».
Умер Юрий Абрамович Ножиков в 2010 году на 77 году жизни. На похоронах у него была половина города. А спустя несколько лет в центре Иркутска поставили памятник Юрию Ножикову. О своей жизни он написал книгу под названием «Я это видел, или жизнь российского губернатора, рассказанная им самим».
Вплоть до последних лет регион оставался одним из немногих, где сохранялся по-настоящему многопартийный парламент, а избиратели могли легко прокатить на губернаторских выборах ставленника из Москвы. Только в этом году «Единая Россия» впервые получила большинство мест в Думе Иркутска. Во-многом всё это стало возможно благодаря тому уровню свобод, которые Иркутская область добилась под руководством губернатора Ножикова.