Улица Чернышевского на окраине Черемхова застроена почерневшими от времени двухэтажными деревянными бараками и разномастными частными домами. На фоне грубых построек из неокрашенного дерева выделяется светло-голубой домик из профлиста с нарисованными облаками. Дом похож на неправильный ромб со срезанным дном, а на крыше — лист фанеры, на котором написано белыми буквами: «Благотворительный ремонт обуви». На здании рядом приколочен выцветший баннер: «Сапожная мастерская ИП «С Господом».
Из окна мастерской выглядывает немолодой мужчина с окладистой тёмно-каштановой бородой. На нём дырявая чёрная футболка, на животе которой выдран лоскут, сквозь дыру видны кубики пресса. Длинные волосы резинкой собраны сзади в хвост. Очки в тонкой чёрной оправе делают лицо интеллигентным. Лицо резко меняется, когда он улыбается и обнажаются крупные золотые зубы. «Здравствуйте, меня зовут Дар Божий», — представляется мужчина.
В «сапожке»
Чтобы попасть в сапожную мастерскую, или «сапожку», как её называет сам хозяин, нужно через калитку войти во двор. На внутренней стороне нового тёмно-зеленого забора около мастерской — изображение длинноволосого мужчины с благостной полуулыбкой и правильными чертами лица. Обычно таким рисуют Христа на католических иконах.
Рядом с «сапожкой» во дворе стоит второй домик. Это приют для бездомных. Сейчас здесь никто не живёт, но за эту зиму в домике побывало семеро «бомжиков», как их называет хозяин мастерской.
Площадь «сапожки» — три на четыре метра, здесь с трудом размещаются три человека. Потолок выложен зеркалами, в них отражаются верстак у окна, старые ботинки, кучей сваленные на широкой полке, куски кожи, книги и огонёк лампадки. Она теплится в углу, над изголовьем деревянной лежанки. Сверху доски аккуратно застелены шкурой китайского волка. «Тут же иногда и ночую, если работки много», — объясняет хозяин.
Мастерская работает каждый день без выходных. Так написано в объявлениях, которые Дар Божий наклеил по всему кварталу. Он бесплатно чинит обувь инвалидам, многодетным и малоимущим. Пенсионерам делает скидку, они платят только за материал. «Финансово обеспеченные тоже знают, что я никогда цену драть не буду», — говорит Дар. Ещё он шьёт и ремонтирует камусы и меховые шубы. «Могу такую шубу вручную сшить, что вы её снимать не захотите, — говорит Дар. — Ощущение будет, как будто тело немного располнело, и всё».
Пахнет клеем, гуталином, кожей. Но все запахи перебивает густой аромат ладана. На лампадке стоит специальный «жучок» из церковной лавки. Пламя нагревает брюшко медной чашечки, на дне которой лежит кусочек ладана. Смола плавится, пузырится, от неё поднимается пахучий белёсый дым. На стенах висят десяток православных икон, две нитки деревянных чёток на гвоздике. На полке стоят книги: Библия, сборник рассказов архимандрита Тихона Шевкунова «Несвятые святые», православный молитвослов.
Рядом кружка с напечатанной фотографией хозяина мастерской. Камера сфокусировалась на крупной пряжке ремня в виде креста, на втором плане лицо Дара в обрамлении длинных волос. На фотографии волосы обесцвечены — они гораздо светлее, чем сейчас. Фотография Дара Божьего с такими же обесцвеченными волосами и голым торсом в качестве закладки лежит в большой тетради, исписанной от руки цитатами из Священного Писания. На этом фото Дар похож на мужчину, нарисованного на заборе.
«Я на голову стрельнутый, мне скидка 50 процентов»
Дар вырос в городе Саянске Иркутской области. Его отец был тренером по боксу, так что мальчиком Дар учился завязывать шнурки не на ботинках, а на боксёрских перчатках. А в юности увлекался единоборствами.
Спортом Дар занимается всю жизнь — сейчас у него в комнате лежат самодельные гантели, сваренные из отрезков труб. Он говорит, что внутрь налил ртуть, поэтому одна пара гантелей весит 75 килограммов каждая, вторая — 45. Наш фотограф попробовал оторвать от пола ту, что полегче, и бросил: побоялся сорвать спину. Хозяин демонстративно несколько раз выжимает гантель одной рукой. Сегодня каждый день у него начинается «с молитвы, потом — с зарядочки».
«Силы мне нужно много, — объясняет Дар. — Я, если на улице замерзающего вижу, могу его на плечо закинуть и принести сюда».
После школы Дар выучился в ПТУ на помощника водителя электровоза, а потом поступил в железнодорожный институт в Иркутске. Но проучился только год. «1990-е годы были, родители получали зарплату макаронами, — говорит Дар. — Я грузчиком после занятий зарабатывал больше, чем наш декан. Подумал: „Какая может быть учёба?“ И пошёл зарабатывать».
Дар умел выделывать шкуры и обращаться с кожей — этому его научил дед-охотник, который с детства брал внука в лес. Поэтому Дар устроился помощником к сапожнику-армянину, и из студенческого общежития переехал жить в сапожную мастерскую.
Собственную мастерскую Дар открыл только пять лет назад, когда поселился в Черемхове, в доме у гражданской жены Людмилы. Пробовал зарегистрировать ИП Дар Божий, но через два года ликвидировал. Говорит, доходов его дело не приносит.
Сосед Лёха, который помогал Дару Божьему строить «сапожку», рассказывает, что ближайшая конкурирующая мастерская — в соседнем квартале: «Её держат какие-то нерусские. Знакомая бабушка туда ходила ботинки чинить, ей 900 рублей загадали, б*я. А Дар за 150 сделал. Есть разница? Вся округа к нему ходит, все его тут знают».
Иногда приходят замерзающие бездомные. «Я считаю, бомжики — это ангела́, — говорит Дар Божий, ставя ударение на последний слог. — Их Господь посылает, чтобы мы могли добрые дела творить. А то, что от них мочой и потом пахнет, — это не страшно. У меня есть отдельный домик для них — на случай инфекции».
Сейчас у хозяина мастерской живёт женщина по имени Ольга. У неё умер сожитель, и его дети выгнали Ольгу из квартиры. «Пусть поживёт пока, — говорит гражданская жена Дара Людмила. — Что, у нас чашки супа не найдётся, что ли?» Ольга живёт не в сторожке для бездомных, ей выделили комнату в хозяйском доме, потому что у неё «нет инфекций».
Мэр Черемхова Вадим Семёнов не видит ничего плохого в том, что сапожник не платит налоги и вообще работает неофициально. «Да какой это бизнес, — говорит Семёнов. — Он же у себя дома сидит и чинит ботинки нищим». Мэр говорит, что деятельность Дара администрация проверяла и удостоверилась: он действительно помогает людям.
Теперь из мэрии в дом на улице Чернышевского иногда привозят продукты — сгущёнку, крупы, хлеб. «Ой, да мне всё равно, кто будет продукты раздавать — Дар Божий или мои сотрудники, — объясняет Семёнов. — Сытый-то к нему не придёт. Даже если кто-то крупу на спирт захочет поменять, много не получит».
«У меня двери для всех открыты», — говорит Дар. Но попасть в дом или мастерскую чужой человек без разрешения не сможет: во дворе пять сторожевых собак.
Два года назад во двор забрёл ночью пьяный мужчина, в руках у него был топор. «Я сразу понял, что это не Божий посланник, а просто хочет мужик чем-нибудь поживиться, — говорит Дар. — У меня тут бараны. Стукни любого топором и забирай. А в доме жена с двухлетней крёстной дочей спят. И я подумал: „Пусть я пострадаю, но в обиду их не дам“. Ну и стукнул мужика. Когда выбивал топор, он меня немного царапнул, пришлось потом зашивать. А я ему нечаянно челюсть расколол».
Утром в травмпункте встретились, Дар извинился. Мужик с тех пор закодировался и больше не пьёт.
«Все привыкли, что я не от мира сего, скажем так, — пожимает плечами Дар Божий. — По первости говорили: „С головой непорядок“. А я соглашаюсь: это правда. Я же стрельнутый на голову, мне скидка 50 процентов положена. А ещё 50 процентов — за то, что Господа люблю».
«Это не моя жизнь»
Когда Дар Божий говорит, что он «стрельнутый на голову», — это не метафора. У него даже справка есть. В 2009 году Дар попал в перестрелку и «получил целую обойму». Он рассказывает, что вечером под Новый год шёл по Знаменскому рынку в Иркутске. Посреди площади уже стояла большая новогодняя ёлка.
Проходя по рынку, Дар заметил, что две компании кавказцев на краю площади как-то подозрительно громко выясняют отношения. Дар говорит, что хотел обойти стороной агрессивно настроенных людей, но услышал подозрительные хлопки и увидел девушку с ребёнком, беспечно приближавшуюся к месту разборки. Тогда он рванул вперёд, подхватил девушку и побежал — в этот момент в него и выстрелили.
После перестрелки Дар очнулся в реанимации Иркутской 3-й Кировской больницы. Всё тело как будто кололи иголками. Первое, что увидел Дар, — девушку в белом медицинском халате. Она сидела к нему спиной, а в руках у неё была Библия. Можно было разобрать строчки, которые она читала. Дар застонал, и девушка увидела, что больной пришёл в себя.
Девушка что-то спросила, но Дар ничего не услышал. Тогда она взяла клочок бумаги с тумбочки и написала: «Моргни глазами». Он моргнул. «Что ты хочешь?» — снова написала девушка и дала ему кнопочный телефон. Дар с трудом набрал сообщение: «Верующие в Меня имеют жизнь вечную?» У девушки задрожали губы, она заплакала. Позже Дар узнал, что это была студентка-практикантка, дочь иркутского священника.
Дар говорит, что так и пришёл к вере. «Она именно эти строки читала, я видел. А тут человек возвращается с того света и пишет их, — говорит Дар. — Этот момент я запомнил больше всего в жизни».
Слышать Дар не мог ещё полгода: повредились ушные перепонки, врачи поставили диагноз «двусторонняя глухота», дали третью группу инвалидности. Всю оставшуюся жизнь он будет ходить со слуховым аппаратом. Хотя сначала никто не давал гарантий, что он в принципе сможет слышать и тем более восстановит физическую форму.
Первое время Дар не разговаривал, только писал записки — у него была нарушена координация, сильно кружилась голова, в ушах стоял шум, будто гудела турбина. Ходить он тоже не мог, но и в коляску садиться отказывался. «Я цеплялся за стены, за ковры и шёл, — говорит Дар. — Падал, расшибался и снова шёл. Не знаю, сколько я табуреток перебил. Через полгода встал и пошёл с тростью, цепляясь за стеночку. В тот момент я и поверил, что мне Господь дал жизнь второй раз. Поэтому я считаю, что это не моя жизнь — это дар Божий».
«Надел на себя форму сотрудника милиции»
Со времён той травмы у Дара сохранились провалы в памяти, частичная амнезия и головные боли. Например, он смутно припоминает, что происходило перед перестрелкой. Но хорошо помнит, как спустя полгода после больницы оказался на скамье подсудимых вместе с Пинигиным. 28 декабря 2010 года Ленинский районный суд Иркутска вынес им приговор. Дару Божьему — 4 года 6 месяцев лишения свободы, а Пинигину — 3 года 6 месяцев. Дар Божий говорит, что судили его за старое преступление, совершённое ещё до того, как он пришёл к Богу.
В приговоре, который размещён на сайте областного суда, затёрты даты, адреса и фамилии потерпевших. Но подробно описано, как Дар Божий, которого тогда звали Николай Петрович Пыхтин, и его подельники ограбили две квартиры, представляясь милиционерами.
Одну из квартир грабили вместе с Романом Пинигиным. Они узнали адрес женщины, которая недавно продала дом, и решили, что крупная сумма дможет находиться в её квартире. Женщина сразу открыла дверь переодетому «милиционеру», тем более что на кухне сидели трое гостей. Но это её не спасло. Хозяйке и гостям приказали лечь на пол лицом вниз, руки и ноги связали скотчем. На головы надели наволочки и футболки, лица сверху тоже обмотали скотчем.
Денег в квартире не было. Тогда Пинигин подошёл к хозяйке и с силой содрал с пальца золотое кольцо, с шеи — цепочку с золотым крестиком. После этого начали собирать всё подряд: новый телевизор в заводской упаковке, сотовые телефоны, норковые шапки, шампунь «Шаума» за 52 рубля, золотые украшения, ноутбук, бритвенный станок «Джиллет Фьюжен», початый кондиционер для белья «Ленор» и парикмахерские ножницы. Милиция оценила ущерб в 52 тысячи рублей.
Позже психиатрическая экспертиза нашла у Романа Пинигина признаки психического расстройства. У Дара Божьего — признаки органического расстройства личности. «Указанные нарушения психики у Пинигина, Пыхтина (ныне — Дара Божьего – ЛБ) не сопровождаются грубыми нарушениями мышления, памяти, интеллекта, — говорится в приговоре. — По своему психическому состоянию они способны в полной мере осознавать фактический характер своих действий и руководить ими».
«Я не стал отпираться, защищать себя. Во всём признался», — говорит Дар. В приговоре это подтверждается. Там написано, что инвалидность и явка с повинной стали смягчающими обстоятельствами при избрании меры наказания.
Для Дара это был второй срок. В 2001 году он уже был осуждён на 17 лет лишения свободы по п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ за участие в групповом убийстве. Потом наказание смягчили, сократив срок до 12 лет и отпустив на свободу условно в 2008 году. В целом он провёл за решёткой 11 лет и 6 месяцев.
«Я всем помогаю, за что Божечка так со мной?»
Сегодня Дар Божий и Людмила держат хозяйство — у них пять баранов и огород, с которого они копают по сто кулей картошки и продают её. «Народ спился, никто сажать не хочет, поэтому мы на пустых соседних участках тоже сажаем, — говорит Людмила. — Картошка вся на нём, я только перебирать помогаю». Заготовкой сена для баранов Дар тоже занимается сам. Траву косит по старинке, литовкой.
Около порога в доме у них стоит ящик с белым хлебом. «Это не бездомным, это баранам, — уточняет Дар. — Им не только сено, им вкусняшки тоже надо». Когда он даёт баранам куски хлеба, каждого гладит и называет по имени. «Ой, мне колоть их потом тяжело, — говорит Дар. — Скрепя сердце». Разделывать туши достаётся Людмиле. Она делает это легко и быстро — работала начальницей цеха на Черемховском мясокомбинате. Продажа мяса и картошки — основной источник заработка супругов. Хотя оба получают пенсию: Людмила — по возрасту, Дар — по инвалидности.
Дар утверждает, что женаты они официально, потому что сожительство вне брака — это грех. Он рассказывает, что спас Людмилу из криминальной разборки, так и познакомились. Но Людмила, которая старше 47-летнего Дара на 14 лет, говорит, что официальный брак они не заключали. «Познакомились в Иркутске — в магазине, где я работала. Он только записочками тогда общался. Не думала, что может с ним что-то серьёзное получиться. Но вот — живём. Он работящий и не пьёт. Таскает только всех сюда, всё раздаёт. Человек он не от сего мира. Но я как-то его понимаю. Я тоже человека никогда не выгоню. Поначалу трудно было, и сейчас заморочек хватает».
На Людмиле тёмно-синяя водолазка, на рукаве которой мелкие дырочки. Чёрные волосы небрежно собраны в пучок на макушке, в углах рта залегли скорбные складки. «Да вы не смотрите, что мы, как бомжи, одеты, — говорит женщина. — Вообще-то у меня есть что надеть, и у него тоже есть. Просто здесь надевать некуда. Всё по хозяйству ходим».
Три года назад у Людмилы умер единственный 38-летний сын. У него осталась 4-летняя дочь Олеся, которую Дар называет «крёстной дочей». Пока мы пьём чай, она ни на шаг не отходит от Дара. На выходные мама привозит её к бабушке.
«В поликлинику её повели недавно, врач спрашивает: «Что вас беспокоит?» А она отвечает: «Иисус меня очень беспокоит», — рассказывает Дар и смеётся. Читать Олесе «сказки про Иисуса» — это его добровольная обязанность. Родных детей у него нет.
«Я всем помогаю, за что Божечка так со мной? — говорит Людмила, глядя на внучку. — Был бы второй ребёнок, может быть, жизнь по-другому сложилась бы».
«Когда он заявил, что хочет в монастырь, я не обрадовался»
Кроме благотворительной мастерской и приюта у Дара есть ещё одно социальное служение. Он рассылает Библии по колониям, рассказывает заключённым о Боге. Когда они встретились на свободе с бывшим подельником Пинигиным, Дар уже поменял имя и занимался благотворительностью.
«Он пришёл ко мне: бородка у него такая, о Боге говорит, — рассказывает Пинигин о встрече с Даром Божьим после освобождения. — А ещё „той“ жизнью живу. Я его в колонии строгого режима видел отмороженным и лысым. Даже для зоны он был жёстким человеком. Всегда на своём стоял, один против всех пёр. И тут я понять не могу, чё с ним стало? Говорю: „Я тебя, конечно, уважаю. Но ты меня что-то притомил“. Это был жёсткий разговор. Но после этого разговора моя жизнь сто процентов начала меняться, и я тоже пришёл к Богу. Думаю, он многих так привёл».
Роман Пинигин говорит, что сейчас работает тренером, учит детей рукопашному бою, пишет песни и ходит в протестантскую общину. Он не удивляется, что приятель сменил имя на Дар Божий. Говорит: «Это, наверное, не просто так, а по озарению». «Имя как имя, все тут привыкли давно и не обращают внимания», — соглашается сосед Лёха, который тоже сидел и знал Дара ещё по колонии.
Дар говорит, что после тюрьмы с таким именем было трудно.
— Поначалу и били, и мутузили. Говорили: «Чё, правильный, Даром Божьим назвался? Сейчас щёлкнем тебя по левой щеке, подставишь правую?» Ну, раз щёлкнут, я увернусь, второй увернусь. В третий, четвёртый раз — попадут. Я тогда немножечко уложу их, как дрова в стопочку. Прихожу домой в синяках.
— Так зачем вы взяли имя Дар Божий?
— Это экзамен. Если ты назвался Даром Божьим, а сам начнёшь делать что-то постыдное, тебе люди обязательно этим тыкнут. Ну зайду я в магазин — сигарет или водку купить, а мне скажут: «А ты ничего не перепутал? Тебе, может, лучше в свечную лавку сходить, за свечками?»
В местный храм в Черемхове Дар Божий ходит редко, примерно раз в полгода, и даже не знает, как этот храм называется. Он говорит, что очень хочет уйти в монастырь, где строгая духовная жизнь и «даже зубки по утрам чистишь по монастырскому уставу». На большие церковные праздники он уезжает в посёлок Посольск в Бурятии, в Спасо-Преображенский монастырь.
Каждый раз он привозит оттуда большой куль обуви, чинит её бесплатно и посылками отправляет обратно. Есть у него там «любимый духовный брат» — 21-летний инвалид Иван. «Он немощный от рождения, ноги парализованы. Зато разум чётенький такой. Он ни одной женщиной не целован», — говорит Дар. Для Ивана он шьёт ботинки по индивидуальной мерке. Сейчас ищет массажиста, который согласится поехать в Посольск и провести Ивану курс массажа.
«Мне нигде не было так счастливо и спокойно, как в этом монастыре, — говорит Дар. — У меня мечта — уйти туда хоть трудником, хоть кем. Хоть бы мне на пятидесятилетие был такой подарок. Близкие не отпускают. Говорят: «Да живи с нами, чего тебе не хватает?»
Но жена Людмила ничего не знает про мечту о монастырской жизни. «Хочет в монастырь? Его право, пусть идёт, — пожимает она плечами. — Я удерживать не стану».
Иеромонах Спасо-Преображенского монастыря Лука (Архинчеев), которого Дар Божий называет своим духовником, говорит, что плохо знает Дара. В монастырь тот приезжает редко, по большим праздникам. «Когда он заявил, что хочет к нам в монастырь, я не обрадовался, — говорит отец Лука. — Сразу сказал, что мы его не возьмём. Почему? Ну, а вы бы взяли к себе в монастырь Дара Божьего? Думаю, это просто какая-то неадекватность».
«Надо имя оправдывать»
В субботний день в конце декабря клиентов у Дара немного. Когда на улице начало смеркаться, в окно «сапожки» постучалась последняя клиентка. Это была бабушка «с Плеханки» — из соседнего района. Там обувная мастерская уже закрыта. Вытаскивает из пакета валенки и кусок войлока, которым нужно подбить прохудившуюся подошву.
— Бабушка, ты знаешь, что тут бесплатно обувь делают? — спрашивает её Дар Божий.
— Как бесплатно? Не бойся, я заплачу, — отвечает старушка. — Мне бесплатно не надо. Вот у нас ходит одна таджичка, подметает у магазина. У неё совсем денег нет. Ей где булочку дадут, где сосиску. А я бывший медик, 44 года в больнице отработала. У меня пенсия есть, 14 тысяч. Я ещё и детей кормлю.
— Ладно. Тогда пойди в церковь, поставь свечку за себя и за Дара Божьего.
Старушка не удивляется ни странному имени сапожника, ни назначенной плате. Она кивает, разворачивается и уходит. Мастерская закрывается. Дальше у Дара по расписанию созвон с «духовным братом» из монастыря Иваном, с которым они по телефону каждый день разбирают Библию. Потом — занятия с «крёстной дочей», где Дар «выполняет функции коняжки».
Мы прощаемся с Даром Божьим около «сапожки». Он достаёт из кармана мятый целлофановый мешочек. Пальцы у него чёрные от засохшего клея, под ногтями грязные ободки. Дар просит подставить руку и, когда я складываю ладони лодочкой, высыпает в них горсть монет из целлофанового мешочка. Это старинные пятаки и копейки 18−19 веков. На протесты он улыбается: «Берите, берите. Это духовный сувенир, из монастыря монеты. Я же сам назвался Даром Божьим, надо имя оправдывать».