Гроб ставят в тёмном фойе. Под мемориальной доской «Они сражались за Родину» выстраиваются чиновники: от старосты села до исполняющего обязанности министра Бурятии.
Церемонию ведёт сотрудница дома культуры. «Он всегда был верен присяге, сражаясь с нацисткой нечистью», — чеканит ведущая. Потом слово передают главе Кяхтинского района Бимбе Нимаеву. Он путает отчество матери Степана и называет её Лидией Дмитриевной вместо Ивановны. В зале слышен недовольный вздох.
«Мы гордимся нашими ребятами, которые с честью и достоинством выполняют свой воинский долг на Украине, на благодатной украинской земле, где, увы, снова возрождается нацизм», — говорит Нимаев.
Он ещё несколько раз повторяет про гордость и говорит, что военные «сражаются за мирное небо у нас дома». Такие же речи повторяют чиновники друг за другом. Пока один говорит — другие стоят, наклонив головы и сложив руки. Имя Степана чиновники тоже несколько раз путают и называют его Александром.
«У Степана была мечта — обшить дом современными материалами»
«Для меня, конечно, самое любимое имя — Стёпушка. Это моё интимное имя было», — рассказывает мать погибшего Лидия Осеева. Она говорит, что не хотела для сына военной карьеры. «Честно говоря, это была необходимость. Я не могла дать ему хорошего образования, чтобы ступенька для его роста была. Единственный выход для нас был — пойти по контракту служить. Хотя Стёпа был созидатель, война не для него. Пришлось воевать», — говорит мать.
Пока идёт прощание, она крепко сжимает одну руку в другой и, не отрываясь, смотрит на сына в гробу. На ней чёрный палантин, чёрная юбка ниже колен и винного цвета кардиган. Подол юбки и рукава кардигана выглядывают из-под синей стёганой куртки.
Лидия Осеева — директор сельской школы. На фотографиях, которых в аккаунте Лидии в Одноклассниках сотни, она всегда без макияжа. Губы подкрашены на единственной фотографии с Первого сентября. Там она позирует с букетом гладиолусов. Лидия всегда делает укладку — пышная шапочка чёрных волос. В день похорон не до привычной причёски.
Степан был младшим ребёнком в семье, сестра Ольга старше на два года. «Оля очень за брата переживала. Если у него появлялась девушка, которая могла его плохо назвать, Оля могла ей в глотку вцепиться, защитить брата», — вспоминает Лидия.
Её сын ходил в единственную в селе школу, где она сначала работала учителем географии, потом стала директором. Про мужа Лидия Осеева рассказывать не хочет. Говорит лишь, что «жили плохо» и она всё время переживала, чтобы «муж её не опозорил». И что «он не очень хорошо закончил».
«До чего он был хороший мальчик! Любознательный, прямолинейный, честный», — плачет Павел Цыдыпылов, учитель русского языка Степана и его первый тренер по борьбе и теннису. Павел вспоминает, что Степан хорошо писал сочинения и рассказывал стихи, занимался спортом. Волейбол и теннис он не бросил и после школы, выступал за районную команду и военную часть.
После 11 класса Степан поступил в медицинский техникум в райцентре — городе Кяхта. Потом пошёл служить на флот матросом. А после дембеля устроился в пожарную часть там же, в Кяхте, но в 2014 году решил пойти служить по контракту.
По деревенским меркам Степан женился поздно — в 30 лет. Но мать не переживала — сама его учила, что сначала нужно получить образование, встать на ноги. После возвращения с учений Степан должен был защитить диплом. Он учился в Улан-Удэ на экономиста. Это было самой большой мечтой и гордостью его матери. Она жалеет, что поступить он смог, когда встал взрослым, а не сразу после школы.
Жена Вероника старше Степана почти на четыре года. Они выросли в соседних домах, их матери работают в школе и дружат всю жизнь. Для родителей стало сюрпризом, когда дети решили пожениться. Вероника раньше работала в Пенсионном фонде в Кяхте, уезжала в Казань и в Южную Корею на заработки, потом вернулась.
Лидия купила молодым квартиру в райцентре. Кредит взяла на себя, чтобы сын мог позже получить военный сертификат. Детей родить не успели. «Сейчас Веронике очень тяжело», — Лидия Ивановна просит не беспокоить вдову расспросами.
Осеева рассказывает, что Степана любили все родственники невестки. Прошлым летом Степан с Вероникой ездили в гости к двум её тёткам в Иркутскую область. За пару дней Степан переделал всю работу по дому.
— Где-то розетки нет, где-то забор повалился — и он всё заменил. Они были поражены. Тётки говорят Веронике: «Где ты такого мужа нашла?» — вспоминает Лидия.
Степан с женой жил в Кяхте, к матери приезжал в баню и на любимые чебуреки.
— Он заходил в дом, обязательно что-нибудь говорил, с какой-то шуткой. Когда они приезжали, мы ездили к реке. Он обязательно брал с собой мяч, заставлял нас играть в волейбол, шутил: «Вы все толстые», — или организовывал игры. Обязательно что-то такое устроит, от чего нам было тепло, — рассказывает мать.
Три года назад Степан решил достроить дом, который начинал ещё его отец. Он умер, не успев закончить. Дом долго стоял недостроенным, за это время брус почернел. Степан пристроил с торца большую веранду. В доме стала не одна, а две спальни, большая кухня с печкой и санузел. Ещё он построил крыльцо с навесом, покрыл крышу красной черепицей. Поставил забор из зелёного сайдинга.
Лидия Ивановна признаёт, что снаружи её дом выглядит «обшарпанным». Зато внутри он полностью благоустроен. Степан установил туалет и душ. Делал всё сам, научился по роликам в YouTube. «За три месяца всё достроили. У Степана была мечта — обшить дом современными материалами. И это мы должны были сделать весной, материал закуплен, но так и лежит, — рассказывает она. — Он очень торопился жить, всё хотел успеть, недавно соседка пришла и говорит, что поражалась: только дверь хлопнет — и он уже на крыше до самого темна. С температурой был и ещё успевал делать», — вспоминает мать.
«Это были мучительные 12 дней»
Степан много времени проводил на работе. Не любил, когда его отвлекали, звонили во время службы, мог рассердиться и ответить грубо.
— Армия его сделала жёстким. Он даже стал главой семьи. Мы у него спрашивали, как должно быть, как сделать? Однажды нам надо было решить с поездкой. Мы говорим Веронике: «Позвони ты». Она удивилась: «А вы что не позвоните?» А мы ей: «А вдруг он взорвётся!?» — пересказывает семейные разговоры Лидия.
Степан был наводчиком боевой машины пехоты. Вместе с другими членами экипажа он занял второе место в международных соревнованиях военных «Суворовский натиск». За это получили легковую машину.
Перед самой «спецоперацией», 23 февраля, Степан позвонил матери и попросил, чтобы она купила себе стиральную машину-автомат. Лидия вспоминает, что в тот день не хотела разговаривать с сыном. Переживала, что у него дрогнет голос или она заплачет и расстроит его.
— Он единственный вопрос мне задал, с такой с надеждой, что я ему отвечу: «У Путина с Зеленским будут переговоры?» А что я ему могла ответить?
Когда началась «спецоперация», Лидия Ивановна старалась больше времени проводить на работе.
— Я от себя всё отметала. Я вообще не хотела слушать новости, я не смотрела телевизор. Я эти видеоролики, тиктоки — ничего не смотрела. Например, у меня секретарь в телефоне сидит, у неё там (в Украине — ЛБ) сын. Я злилась: «Да что вы опять сидите в этих телефонах! Себя нагнетаете!» — вспоминает она.
12 марта Степан позвонил жене. Вероника рассказала свекрови, что не могла узнать мужа по голосу. Он был расстроен, хотя говорил, что всё хорошо.
Лидия Ивановна вспоминает, что 14 марта вдруг стала волноваться, хотя до этого была спокойна. «Вечером мне вдруг обидно за Стёпу стало. Трудное детство, голодное детство, вот у него в 31 год ни одной дырочки в зубах. Мне в этот вечер так обидно было, что он не наелся конфет, не наигрался игрушками. Я плакала, мне было его жалко: в детстве наголодался и сейчас там так же. И так я легла спать. Утром встала, и у меня очень колотилось сердце», — вспоминает Осеева.
На следующий день в девять часов утра Лидия Ивановна вышла из своего кабинета в школе. В коридоре стояли её дочь Ольга и невестка Вероника. Они приехали без звонка утром в рабочий день. Лидия без слов всё поняла. Она выбежала из школы, чтобы дети и педагоги не увидели, как плачет директор.
12 дней родные ждали, когда привезут тело Степана. В это время приходили противоречивые новости о нём.
— Это были мучительные 12 дней. То он в списке есть, то в Минобороны говорят, что нет. Потом командир бригады звонит мне и выражает соболезнования. Я говорю: «Вы откуда знаете, вы в госпитале лежите?» Он отвечает в таком роде: «Мне лучше знать». Я стала его расспрашивать. Он мне в ответ: «Что ты ко мне привязалась?» Отвечал очень грубо. Поэтому, когда сейчас сказали, что на него в суд подали, я думаю: всё равно Бог есть. Потому что он неподготовленную бригаду отправил, — рассказывает она.
О том, что комбриг 37 мотострелковой бригады в конце марта находился в госпитале в Беларуси, писали несколько украинских изданий. Они ссылались на запись в Facebook журналиста Романа Цимбалюка. Якобы ему переехали ноги танком в районе Макарова (под Киевом). И сделали это его же подчинённые из-за больших потерь.
Лидия сама поехала на опознание, ей важно было узнать, как выглядит сын. Родственники задержали её на улице, сами в это время договорились, чтобы Степана помыли и побрили. «Когда меня позвали, я посмотрела: Стёпушка мой лежит, на живого похож. Я знаю, что они там голодали, поэтому думала, что волосы у него седые будут и худой он, как скелет. Но он походил на живого. Поэтому домой ехала, у меня такое было облегчение, что наконец-то я его земле предам», — вспоминает Лидия.
«Красивый пришёл, с почестями. Прими его земля»
Степана Осеева посмертно наградили орденом Мужества. Военные говорят, что он уничтожил вертолёт противника. Погиб Степан от осколочного ранения, это видели его сослуживцы и раньше сотрудников Минобороны сообщили о смерти жене. Награду вручили матери во время панихиды. Сейчас все его военные медали и последний орден хранятся в доме Лидии. Подушечки с наградами лежат на деревянном подлокотнике дивана.
На похоронах от военных командира бригады нет, вместо него выступает исполняющий обязанности командира полковник Рустам Кинебаев. «Война несправедлива: она забирает жизнь лучших. Лучшим был Степан — в боевой учебе, в воинской дисциплине, лучшим он был на войне», — говорит полковник. Он единственный не называет события в Украине «спецоперацией».
После прощания гроб везут на местное кладбище на гору на окраине села. Пешком никто не идёт, хотя добираться минут пять, все едут на машинах. Из-за этого на выезде из Усть-Кирана собирается пробка.
Хоронят Степана по христианским обычаям в могиле на окраине кладбища, недалеко от входа. Рядом стоит деревянный сельский храм. «Красивый пришёл, с почестями. Прими его земля», — говорит пожилая женщина. Степан лежит в открытом гробу, его хоронят на тринадцатый день после смерти. На лице не видно ран, только небольшой синяк. Одет Степан в парадную военную форму, сверху до шеи натянут белый саван, такого же цвета повязка на голове. Но на памятнике он не в военной форме, а в костюме и галстуке, со стрижкой теннис.
— Я пошла наперекор, я тоже вредная, противная, — говорит мать Степана. — Я сказала (военным): «Хотите куда-то официальные фотографии — делайте фотошоп, а я хочу видеть сына в гражданском, потому что это время, когда он был счастливым».
На похоронах сына Лидия держит спину прямо и почти не плачет. Её невестку Веронику с двух сторон поддерживают подруги. Свой чёрный платок она завязала как бандану, закрыв лоб, а сверху надела капюшон: день хоть и солнечный, но очень ветреный.
Родственники стоят у гроба на коленях, целуют Степана в лоб. Мать негромко просит у него прощения. Гроб закрывают крышкой и опускают, военные три раза стреляют холостыми. Становится тихо.
«Сейчас нам ясно, за что мы воюем»
Поминки организуют в райцентре — городе Кяхта. Именно в Кяхте расположена крупная военная часть, в которой служил Степан. За столом сидят в основном молодые женщины, чьи мужья уехали воевать. Лидия поднимает за них тост и говорит, что они «выносят всё на своих хрупких плечах».
«Отзывчивый человек, хорошим другом был, постоянно призовые места занимал. 14 марта позвонил друг Степана, который с ним там был, сказал жене: извините-простите, я не успел его довезти, спасти вашего мужа», — рассказывает контрактник Зорикто, который служил в Кяхте вместе со Степаном. Подразделение Зорикто осталось в военной части.
Многие приезжают служить в Кяхту из окрестных деревень: Усть-Кяхты, Наушек, Шарагола, Усть-Кирана. Учитель Цыдыпылов рассказывает, что сейчас служит «половина класса» Степана, большинство отправили в Украину. «Колодин, Бадматаров, Падерин, Третьяков, Чернояров, братья Цыремпиловы — мои соседи», — перечисляет он фамилии.
— Ни заводов, ни фабрик в Кяхте нет. Поэтому молодёжь в основном уходит в контрактники, чтобы зарабатывать, кормить семью. Они думают: будут жить, работать, мирное небо, войны не будет. А что случилось, то случилось. Раз подписали контакт, значит их долг, их работа — защищать нас от фашистов, от «бандеры». Путин верное решение принял. Нас уже тридцать лет бьют, колотят, везде мы крайние, — говорит Павел Цыдыпылов.
Зорикто рассказывает, что сейчас в Украине служит его брат. Он и сам готов поехать воевать.
— Понятно, что это ***. Вся страна, наверное, уже поняла, что это ***, а не какая-то «спецоперация». Потому что люди гибнут, солдаты, что с этой, что с той стороны. Гражданские страдают, — объясняет Зорикто.
— Вы понимаете, за что гибнут люди? — спрашивает журналист.
— Наверное, против фашизма, который устраивают батальоны «Азова». Наши деды воевали против. Сейчас оказалось, что фашизм не умер, — говорит военный.
Лидия Осеева считает, что «спецоперацию» нужно продолжать: «Если остановиться сейчас, то к чему всё это было? Сослуживец Стёпин говорит, что обманным путём их туда привезли. Ни психологически, ни морально не были они готовы. Сейчас нам ясно, за что мы воюем, сейчас зять звонит и говорит, что будет там до конца, что там погибли его друзья. Они уже научились воевать».
Зорикто уверяет, что большинство военных ещё в декабре знали, куда и зачем поедут, иллюзий не было. Местные говорят, что на запад уехали почти 90% кяхтинского гарнизона. Военная часть, которая стоит в городе, активно набирает новых контрактников. На сайте «Работа России» выставлена 941 вакансия рядовых и сержантов, ещё требуется больше 200 военных водителей.