Погружение
Хроники социальной катастрофы Сибири
В сибирских деревнях и городах не хватает учителей и врачей. Люди уезжают поближе к большим городам. Медпункты стоят пустыми, в них некому работать. В школах некому учиться и учить. Здания ветшают, новые почти не строят. Так было до «спецоперации». Теперь денег на медицину и образование стало ещё меньше. Вместо школ и больниц на своей территории власти восстанавливают разрушенные дома в Украине. Мы показываем, что происходит со школами и больницами в Сибирской глубинке.
«Одна вот тут рожала, на этом столе»
Марина Зуева сидит за своим столом в вершино-тутурской амбулатории и напряжённо вслушивается. Из-за стенки доносятся смех и крики. «Дети балуются», — наконец говорит Зуева. Раньше амбулатория занимала всё одноэтажное здание. Сейчас работает только один кабинет. Остальные заброшены. В них часто забираются дети, чтобы поиграть.
Марине 55 лет. Она в свитере и штанах, белый халат висит на входе на крючке: сегодня у Зуевой выходной. Рабочий кабинет — комната, в которой стоит стол, два стула, два шкафа с лекарствами и рукомойник. Бело-синие стены, тёмно-коричневый дощатый пол, русская печка. На всех полках — мягкие игрушки. Ими Зуева развлекает детей, когда ставит прививки. Главная достопримечательность кабинета — стоматологическое кресло, обитое кожзамом. Марина начала работать в амбулатории с 1991 года, а кресло привезли сюда два года спустя. Оно громко скрипит и холодит кожу. Кресло до сих пор в рабочем состоянии — тутурцы садятся в него, чтобы Зуева выдернула больной зуб. «Отлично дёргаю», — улыбается Марина.
Зуева — стоматолог по образованию. Она окончила Красноярский мединститут и приехала в Вершину-Тутуры вслед за мужем. Зуева застала времена, когда амбулатория работала на полную мощность. Кроме неё в штате были врач-терапевт, три санитарки, повар, рабочие. В 1996 году всех, кроме Зуевой, сократили. Уже больше 25 лет Марина — единственный медик в Вершине-Тутуры. За это время она научилась ставить прививки, капельницы, зашивать раны, принимать роды.
«33 ребёнка я приняла, — говорит Марина и хлопает рукой по столу, стоящему в медкабинете. — Вот одна прямо тут [рожала]. Положили сюда, она сына родила. Я маленько её поскоблила. Ну и всё нормально».
Вершина-Тутуры — эвенкийское село, которое появилось в Качугском районе Иркутской области в конце 1920-х годов. Советская власть принудила эвенков бросить кочевой образ жизни и поселиться в одном месте. В селе построили около тридцати домов, школу, клуб, администрацию, почту, больницу. Местные жители разводили оленей, добывали соболя и белку. Сейчас оленей в Вершине-Тутуры не осталось, их вырезали из-за нерентабельности в 1960-х годах. Тутурцы охотятся, ловят рыбу, собирают орехи, ягоды и грибы. В селе живёт около 180 человек.
От райцентра Вершину-Тутуры отделяют 37 километров. Это расстояние до ближайшего села Ацикяк, от которого можно добраться до других деревень. Дорога идёт через перевалы и болота, её много лет не ровняли ни грейдерами, ни тракторами. Местные жители называют дорогу «ухлобыстанной». Осенью, летом и весной тут можно проехать на вездеходах или лошадях. Зимой проще, потому что дорога подмерзает и покрывается снегом. В морозы до Тутуры от Ацикяка добираются за 4-5 часов. В остальное время года — от 6 до 9 часов. Некоторые, особенно охотники, ходят пешком. В прошлом году пропал мужчина, местные считают, что его утащил медведь. Медведей в округе много. Вокруг Вершины-Тутуры — тайга.
«На каблуках далеко не уйдёшь»
В рабочие дни Зуева принимает пациентов с 9 утра до 12 дня. Потом идёт в село до вечера — «на вызова». В Вершине-Тутуры живёт три диабетика, два человека в этом году заболели онкологией. В сентябре многие перенесли грипп, в октябре — ангину. В прошлом году село переболело ковидом — «но никто не умер», подчёркивает Марина.
Большие проблемы — пьянство и наркомания. В местных магазинах крепкий алкоголь почти не продают, потому что нет потребности — жители ставят бражку (брага, самодельный алкогольный напиток — ЛБ). Некоторые курят марихуану — вот её как раз привозят, потому что в суровых условиях Вершины-Тутуры конопля не растёт.
Зуеву волнует и то, что в Тутуре до сих пор не избавились от вшей. «В одной неблагополучной семье — пять детей, и они все постоянно с педикулёзом, — вздыхает она. — Вылечиваю, а они — обратно».
С серьёзными заболеваниями отправляют в районный центр Качуг. Если что-то совсем экстренное — вызывают санавиацию. Но договориться с вертолётом непросто. Жительница села Ольга Корнакова вспоминает, как два года назад у её отца случился инсульт: «Я пришла к родителям рано утром, папа сидит на лавке, в одну точку смотрит, стакан вот так держит, оттуда вода льётся. И меня не узнаёт». Корнакова говорит, что она сразу кинулась звонить медикам в Качуг, но «нам хотели отказать, районная администрация же деньги плотит за вертолёт». Семья в итоге дозвонилась до родственника, работавшего в областном правительстве. Вопрос сразу решился, вертолёт прилетел и забрал отца Ольги в больницу.
В амбулатории есть кардиограф, чем Марина Зуева очень гордится. «Из лекарств имеется только неотложка», — приоткрывает она дверцы шкафа. Бинты, вата, антибиотики, шприцы. Сейфа в амбулатории нет, поэтому наркотических анальгетиков Марина не держит.
Медицина в Вершине-Тутуры — это действительно «неотложка». Экстренные ситуации — чуть ли не каждый день. Зуева зашивает раны от ножей и топоров, вправляет вывихи, делает перевязки.
Больше десяти лет назад местная жительница Оксана Дорофеева родила в селе сына. Роды приняла Марина Зуева. Малыша решили отвезти в райцентр и показать врачам. Через несколько дней в Вершину-Тутуры приехал «УАЗ-Трэкол», он должен был забрать местного участкового и двух электромонтёров. Зуева настояла, чтобы в машину села и Оксана с сыном. Сама Марина тоже поехала, взяла с собой четырёхлетнего внука. Надела каблуки, пальто: в райцентр же выезжает.
На полпути внедорожник сломался. Был октябрь, ночью уже мороз. Ночевать в машине нельзя. Пассажиры решили возвращаться в Вершину-Тутуры пешком. Это 17-километровое путешествие Зуева называет «страшным».
Участковый Игорь Демидов взял на руки грудничка, малыша хорошо запеленали и укутали. Сама Марина несла внука. Ночь, под ногами снег, под снегом — шляча: так местные называют осеннюю грязь. Вся группа разделилась. «Монтёры вперёд всех убежали, не лесные люди», — спокойно говорит Зуева, и не понятно, осуждает ли она их или нет. Сама Марина с Оксаной шли последними, постоянно оглядывались — боялись волков. «Но на каблуках далеко не уйдёшь», — пожимает плечами она.
Дорога заняла около четырёх часов. Вернулись мокрыми по пояс. Но никто, включая младенца, не заболел.
«Кроме белого халата, я больше ничего не умею»
Цивилизация пытается проникнуть в Вершину-Тутуры. По новым правилам Марина Зуева должна заполнять электронные больничные листы. Но интернета и компьютера в амбулатории нет, поэтому ей приходится это делать в здании местной школы или администрации. Время для заполнения тоже надо подобрать — свет в селе дают только с 13 часов дня до часа ночи.
Отдушина для Марины — лес. Больше всего она любит собирать бруснику и голубику — уходит в одиночку в тайгу, включает музыку на телефоне. Зуева не перестала ходить туда одна даже после встречи с медведем. «Смотрю боковым зрением — ну ничё себе, там такая шайба стоит, ё-моё, — вспоминает Марина. — Я так закричала, что он меня испугался и убежал. Но в лес я так и хожу в одиночестве — устаю от людей».
У Зуевой были мысли уехать из Вершины-Тутуры. Её мать и дочь живут в Иркутске и зовут Марину туда. Она хочет проработать в амбулатории ещё три года и переехать. Сейчас главное — «найти кого-то и подучить его». Но с этим проблема: ехать в Тутуру никто не хочет из-за отдалённости и тяжёлых условий жизни. Марина бы взяла себе на смену кого-то из местной молодёжи. «Но у нас все проваливают биологию и химию. А главное, дети не хотят быть медиками», — делает вывод Зуева.
В 2019 году село вошло в перечень населённых пунктов, в которых хотели спроектировать новые ФАПы. Под новый фельдшерский пункт даже выделили участок земли — в центре села. Но с тех пор никаких новостей нет. Сама Зуева не хочет разбираться, кто должен поставить ФАП и на какие деньги. «Кроме белого халата, я больше ничего не умею. Я один раз депутатом была. Мне все нервы выматывали. То одно требовали, то другое, — говорит она. — Пусть они бегают, я лучше сбоку похожу. В халате».