Женщин, работавших на водокачке рядом с домом Фадеева, срочно отправили по домам. Родителей попросили забрать детей из школы. «У меня ребёнок утром сам до школы ушёл. Когда я услышал про медведя, меня аж затрясло, — говорит Игорь Гладких из Витимского. — Я быстро дошёл до школы. Спокойнее стало, когда узнал, что там всё нормально. Проводил ребёнка до дома». В поселковом чате просили людей лишний раз не выходить из дома. Тем, у кого были кнопочные телефоны, звонили или приходили к ним домой. Гладких набрал номер своего дяди, который жил один на окраине. Тот ответил, что с ним всё в порядке. Потом Игорь взял карабин и пошёл к дому Фадеева. К этому времени все в посёлке уже знали, что он один не выходит на связь.
«Я подошёл к забору, люди с утра там стояли — начальник водозабора, мастер. Вся кочегарка, все, кто там работает, они все там стояли с ружьями. У мужиков спрашиваю: „Где Григорьич (Фадеев — ЛБ)?“ Они хихикают, говорят: „Бухает, наверное…“ Я смотрю на дом через доски — на окне кровь. Им говорю: „Вы чё, дебилы? Бухает! Вон кровь на стекле“. Они отвечают, что слышали, как кто-то рычит, но зайти в дом боятся. Я перепрыгнул через забор. Верхняя часть окна разбита. Обошёл вокруг — никого не видно. С пацаном-охотником договорился, что он разобьёт окно. А я застрелю медведя, если он выскочит. На себя ответственность беру, надо ведь человека спасать. Два окна выбили — никого. Заглянули в проём, там собака погрызанная лежит. Медведь подавил её. Она, полуживая, рычит на всех». Собаку застрелили.
Сразу зайти в дом не получилось. Что-то тяжёлое подпирало дверь на веранду изнутри. Гладких первым вошёл к Фадееву.
«Целая куча вещей лежала — куртки, тряпки старые были, всё свалено. Начали откапывать, там человек. Медведь его в сенках (сенях — ЛБ) задавил. В первую очередь кишки, всё съел. А то, что не доел, закопал. Он (Фадеев — ЛБ) деревянный уже был, окостенелый. Без печени, без желудка, без всего. Кругом всё перевёрнуто. Я брату позвонил, говорю: «Вызывай милицию».
То, что осталось от тела, забрали в райцентр. Два автоматчика и участковый, которых оттуда же вызвал глава Витимского Николай Балуткин, сели в засаду. Ждали, когда медведь придёт доедать добычу. Как приманку в доме оставили окровавленную собаку. Ночью того же дня медведь залез в дом, успел обглодать приманку раньше, чем его заметили автоматчики, и скрылся в лесу. Его догнали и застрелили рано утром. Тушу молодого медведя весом примерно 200 килограммов сожгли на костре, так её было проще всего уничтожить. Чтобы закопать зверя, надо было долбить промёрзшую землю.
Могилу для Фадеева выкопали бульдозером. На похороны из Иркутска прилетали его дочь и зять. «Григорьич работал водителем на пожарной машине. Хороший был мужик, ему не было и семидесяти», — вспоминают о нём соседи.
Местные уверены, что медведя подняли из берлоги собаки или охотники. Если бы зверь не ложился с осени, он не дожил бы до декабря — умер бы с голода. Скорее всего, в деревне медведь охотился на собаку Фадеева. На шум на веранду вышел хозяин. Раненая собака бросилась в дом. И тогда голодный медведь напал на человека.
Спустя год с небольшим, в феврале 2021 года, Гладких идёт к дому Фадеева. Дорога по колено завалена снегом, Игорь с усилием пробивает тропу. Разбитые окна маленького деревянного дома с облупленными стенами после смерти хозяина заколотили досками. В остальном здесь всё осталось так, как было два года назад.
«Вон там в ряд все стояли с ружьями», — показывает Гладких на заваленные снегом холмы напротив калитки. «Вон там он (Фадеев — ЛБ) лежал в сенках», — наш собеседник тычет варежкой в противоположную сторону — на покрашенную в зелёный цвет веранду с треснувшими стёклами. В сорокаградусный мороз он одет в чёрную куртку, тёплые штаны защитного цвета, на ногах высокие сапоги. Одежда придаёт невысокому худощавому человеку объёма и веса.
«А чего бояться-то, надо быть уверенным в себе», — себе под нос говорит охотник Гладких в ответ на вопрос, было ли ему страшно первым заходить в дом к Фадееву. От таких вопросов Гладких отмахивается. По крайней мере, местные охотники встречу с медведем не считают чем-то особенным. Да и остальные жители посёлков знают, что с медведем запросто можно встретиться в лесу. Люди с азартом пересказывают истории о том, как дикие звери утаскивали у кого-то кур или давили собак. Здесь научились жить, держа в голове мысль об опасном соседстве. Но никогда прежде медведь не убивал человека.
Землянки были подобием дома
«Природа своё берёт, — говорит о нападении глава Витимского (к посёлку также относятся соседние Мусковит и Колотовка – ЛБ) Николай Балуткин. — Раньше здесь гремела техника. Звери за десятки километров обходили взрывы, которыми вскрывали землю. А сейчас в посёлках тишина».
Люди поселились в этих местах почти 100 лет назад. Дома в тайге вырастали вокруг рудников. В Мамско-Чуйском районе были обнаружены самые большие запасы слюды в стране. На месте посёлка Витимского сначала появился рудник Малый Северный, он был переименован в рудник Витимский, который позже стал посёлком.
В 30-е годы прошлого века на рудниках работали в основном так называемые «враги народа», которых на север Иркутской области тысячами привозили на баржах. Они должны были сами искать себе пропитание и жильё. Зимой морозы здесь доходят до 60 градусов, многие умирали от голода и холода. Дети бывших заключённых вспоминают, как им жилось в то время. Одна семья ссыльных поселилась на крыше столовой, питались объедками с помоек и выращивали картофель из очистков. Дети вынуждены были работать, валили лес, корчевали пни вместе со взрослыми, на тачках возили слюду из шахт. Совсем маленьких, чтобы они не умерли, отдавали в чужие семьи.
На рудники приезжали также вольные люди, их вербовали по всей стране. Но они редко задерживались надолго, в основном уезжали обратно.
Глава посёлка Мама Виктор Шпет родился в соседней Нижней Луговке в семье поселенцев. «Моих родителей сюда сослали. Стояли два барака — мужской и женский. Люди женились, постепенно бараки становились смешанными. Ребёнок родился, свадьбу сыграли в бараке, молодой семье уголок отделили, шторочку повесили. Ещё ребёнок родился — ещё шторочку отодвинули, ещё отодвинули… — рассказывает глава Шпет. — Люди, которые создавали семьи, копали для себя землянки. Ведь в бараке не очень-то удобно семьёй жить. Мужику охота уединиться, и женщине тоже. А куда пойти-то? Вот они шли и копали землянку. Жить они там не могли — холодно. Ставили печку, топили. Использовали как зимовье».
Заключённые обустраивали землянки, старались сделать их уютными, приносили туда вещи. Землянки для людей, принудительно вывезенных на север, были подобием дома. 60-летний Шпет с теплотой вспоминает время, когда он ребёнком играл в землянке: «Классно там было».
Глава Витимского 69-летний Балуткин вспоминает, что его семейная жизнь тоже началась с землянки. Он приехал в Витимский после армии, в 1972 году. Здесь женился и купил землянку.
В 1970-1980-е годы из бараков и землянок жители посёлков стали переезжать в квартиры. Дома строили со всеми удобствами — с отоплением, горячей и холодной водой и канализацией. К этому времени за счёт работы крупнейших рудников — Витимского, Колотовки, Согдиогдона, Луговки, Чуи — СССР стал мировым лидером по добыче слюды.
«Ты работаешь — у тебя всё есть»
До 10 тысяч тонн слюды в год отправляли из рудников Мамско-Чуйского района. Это примерно 150 полных грузовых вагонов. Но, поскольку дороги до посёлков не было и нет до сих пор, минерал вывозили по реке или самолётом.
Слюду использовали при изготовлении радиоламп для электроники и деталей для военной техники и ракет. Люди добрым словом поминают 1970-1990-е годы, когда в магазинах посёлков Мамско-Чуйского района было всё, о чём жители «большой земли» в то время могли только мечтать. В свободной продаже были пылесосы и телевизоры, импортные одежда и обувь, а также различные фрукты и консервы. Особый шик советских времён — сигареты с фильтром.
Кроме поставок, которые по линии Министерства промышленных строительных материалов шли напрямую из Москвы, при каждом руднике работали хозяйства, которые обеспечивали горняков мясом, молоком и овощами. Работали собственные колбасный, молочный, коптильный заводы, два завода по производству газировки.
Люди стремились попасть в шахту из-за высокой зарплаты. Расплатой за годы, проведённые рядом с породой, был силикоз — болезнь, при которой лёгкие забиваются слюдяной пылью. Тогда это мало кого пугало. За месяц работы бурильщик или подземный рабочий мог заработать столько же, сколько получал, например, учитель за год. Обычная история для того времени: из Москвы на рудники приезжала семья, жена — учительница, муж — инженер. Вместе они устраивались работать в шахту на рядовые должности, например она — поваром, он — рабочим. Зарабатывали деньги на квартиру, машину и уезжали.
«Расцвет посёлков пришёлся на 1970-1980-е годы. Я учился в школе, но хорошо помню, как в газетах были объявления: меняли иркутские квартиры на мамские — 1:1. Настолько хорошо здесь было», — рассказывает Алексей Конев, до прошлого года он работал начальником районного отделения полиции. Рассказывает, что, имея с собой 3-4 тысячи рублей, его семья могла отдохнуть на Чёрном море, погостить у родственников в нескольких городах Советского Союза. Домой возвращались, не потратив все деньги.
«Ты работаешь — у тебя всё есть. Уволился с одного предприятия — вышел на другое. Не переживаешь о будущем», — объясняет 70-летний краевед из Мамы Владимир Сильченко. Он работал в службе связи, на пенсию ушёл с должности начальника машиносчётной станции при шахте.
«Какие здесь у людей могли быть проблемы? Никаких! Любой вам скажет, что хочет вернуться в советское время. Хочет увидеть это место таким, как оно осталось в памяти», — уверен Конев.
«Топим, можно сказать, впустую»
В феврале 2021-го в коридорах школы посёлка Витимского гулко и холодно. Температура в классах держится на уровне 11-15 градусов. Уроки закончились, ученики разошлись по домам. Учителя кутаются в тёплые кофты и шали, передвигаются по коридорам мелкими перебежками — в кабинетах теплее, там включают обогреватели.
В трёхэтажной школе площадью больше трёх тысяч квадратных метров учатся 28 детей. На одного ученика здесь приходится примерно 110 «квадратов». Глава Балуткин говорит, что 33 года назад, когда школу только построили, мест в ней едва хватало. В две смены занимались 610 детей. Балуткин, участвовавший в строительстве этой школы, говорит, что «возводили её на века, детям старались дать самое лучшее». Стены и пол в столовой выложены мраморными плитами. В холлах деревянные барельефы. Люди, которые это делали, не рассчитывали, что всё закончится настолько быстро.
«Школа большая, уютная, есть большой спортзал. Сейчас он не работает, мы не можем его отапливать. Трубы старые, все батареи забиты, поэтому так холодно», — Балуткин идёт по коридорам, не снимая высокую норковую шапку и пуховик до колена. На отопление школы в Витимском уходит около семи миллионов рублей в год. Чтобы сократить расходы, хотели закрыть один из этажей. Но схема отопления устроена таким образом, что отрезать один этаж отдельно от других невозможно. «Уголь сюда завозим по реке, на баржах, выходит дорого. А топим, можно сказать, впустую», — говорит глава посёлка.
В соседнем Мусковите учатся восемь детей, из них одну ученицу привозят из Колотовки. В советское время в Колотовке была своя школа, в неё ходили больше 200 детей, примерно столько же училось в Мусковите. Сейчас на восьмерых учеников школы приходится вдвое больше работников: 10 педагогов и шесть технических сотрудников. Больше в посёлке работать негде.
«Здравствуй, Виталина! Садись!» — Ирина Трофименко начинает урок математики в 11 классе. Учитель. Ученица. И класс с пустыми партами. Кроме математики Ирина ведёт ОБЖ, ещё она педагог-организатор, библиотекарь и психолог.
В нынешнем году из школы уходят две выпускницы — одна после девятого класса и одна после одиннадцатого. В школе остаются шесть учеников.
А пока идут выпускные экзамены. Добраться до райцентра, где проводят ОГЭ и ЕГЭ, — отдельное испытание. Дороги от Мусковита до посёлка Мама нет. Нужно дважды на лодке переплыть через реку Витим, между переправами людей перевозят на «уазике-буханке». Таким же путём возвращаются обратно.
«Сами привыкли к этим условиям и детей приучаем»
Витим — одна из крупнейших рек в Восточной Сибири, неспокойная, горная. Когда дует ветер, волны поднимаются высотой в метр. Ирина много лет сопровождает школьников на экзамены. «Каких только историй у нас не было, как мы только не добирались на экзамен! Возили детей через волны, ураганы на лодке через Витим. Когда ехали через перевал, переползали через наледи на четвереньках».
Несколько лет назад Ирина отказалась везти детей на лодке. Самой пришлось договориться с паромом, на котором в итоге поехала вместе со школьниками. «Был ураган, поднялись волны. Паром оторвало от троса, на котором он держался. Нас понесло по течению. Не передать, какие эмоции мы тогда испытали! Дети сразу достали телефоны и снимали видео. Я молилась, чтобы мы спаслись», — рассказывает женщина. Тогда всё закончилось хорошо.
Путь от Мусковита до Мамы со всеми переправами и пересадками занимает полтора часа. Обычно правит лодкой и везёт детей на «буханке» сам глава Балуткин. В прошлом году он встречал лодку со стороны Витимского. Помочь пассажирам судна, которое волны бросали из стороны в сторону, он не мог. Поэтому просто молился.
Путь между переправами тоже не обходится без сюрпризов. «Один раз перевезли детей в сторону Мамы через обе переправы. Обратно едем — вода прибыла. Мост, через который мы проезжали на автобусе, затопило. Водитель буквально на ощупь ехал по воде, мы визжали на весь автобус. Страшно, конечно, было!» — рассказывает Трофименко.
Опаснее всего передвигаться по реке, когда Витим вскрывается ото льда или лёд встаёт на зиму. Местные жители поделились роликом, снятым в октябре прошлого года. На видео небольшая лодка опасно лавирует между льдинами то заглушая, то снова заводя мотор. Так вплавь доставляют призывника в военкомат. У людей, которые передали этот ролик, нет ответа на вопрос, зачем нужно было рисковать жизнью этого парня.
В нынешнем году весна пришла с запозданием. Витим начал вскрываться ото льда в конце мая, как раз когда начались экзамены. Детей решили возить в Маму через перевал. На три экзамена из четырёх выпускники съездили по суше. Это опасный путь по бездорожью, промоинам и наледям.
От Мусковита до Мамы через перевал ехать 2,5 часа. Чтобы успеть на экзамен к девяти, «буханка» с единственной выпускницей выехала в шесть утра. Девочка была готова к тому, что на самых опасных участках нужно выходить и двигаться пешком. В этот раз отрезок пути она ползла через наледь в горах.
«Когда ребёнок наконец добрался до райцентра, организаторы экзамена оказались недовольны тем, что она одета не по форме — приехала в брюках. То есть через наледь она должна была в юбке перебираться! Такое отношение возмущает. Неоднократно нам приходится выслушивать претензии, что не так одеты, бывает, и грязные приезжали, после того как по наледи проползём. Девочка, во-первых, встала очень рано — в полшестого, во-вторых, натерпелась страхов по дороге, в-третьих, ещё учителя её отчитали. Девятиклассница сейчас переживает, что из-за этого плохо работу написала. А сдавала она русский язык», — рассказывает учительница Трофименко.
По закону ответственность за жизнь и здоровье учеников, когда их везут на ЕГЭ и обратно, несёт сопровождающий. Ученик подписывает бумаги, что прошёл инструктаж по технике безопасности. Трофименко говорит, что особых дискуссий — ехать или не ехать, рисковать или не рисковать — в их школе не было.
«Мы уже привыкли тут ко всему. Сами привыкли к этим условиям и детей приучаем», — говорит педагог.
Мэр района Алексей Морозов историям об эстремальных переправах не удивляется. «Всегда так добирались в этих местах. Люди привыкли. Для них это обычная жизнь», — говорит он.
Действительно, в газете «Мамский горняк» находим воспоминания Ивана Болгарева о переезде на рудник Большой Северный в 1957 году. Причём ехали не только люди, на лодках перевозили животных: «Ехали по реке Витиму в большой лодке (их называли пятитонками) со всем домашним скарбом, с двумя взрослыми свиньями, с собакой».
Уже и рудника Большого Северного нет, а дороги и мосты так и не построили. Посёлки оказываются в двойной изоляции. На время ледохода и ледостава на Витиме между населёнными пунктами внутри района нет ни одной безопасной дороги. А в райцентр Маму с «большой земли» можно добраться только самолётом.
Слюду в районе не добывают свыше десяти лет. Большая часть рудничных посёлков закрылась. За последние 40 лет количество жителей района сократилось в 25 раз — до 3,5 тысяч человек. На содержание оставшихся пяти посёлков государство тратит полмиллиарда рублей в год. Деньги уходят в основном на отопление школ, детских садов, больницы и зарплату бюджетникам.
«Территория наша богата полезными ископаемыми. У нас слюда, золото, кварц. Если область нам поможет, заведёт промышленников, будет налажено производство, вздохнём, нам будет легче. И жизнь у нас наладится», — пытается быть позитивным мэр района Морозов. Его впервые выбрали на эту должность в 2020 году.
«Почтальон с наличкой. На лодке. Между льдин»
«Жить здесь очень сложно. Даже опасно и страшно. За 50 лет привык к сложностям. Дороги чистить некому, хоронить, помойки возить некому. Я и хороню, и помойки вожу, и воду. Всем занимаюсь. Можно сказать, в одном лице. Похоронить — гоню бульдозер на кладбище, делаю гроб, договариваюсь с машиной. Службы этой нет у нас. Морга нет, возим в райцентр. На лодку кладём гроб, садимся и по шуге плывём. И всё, что хочешь», — рассказывает глава Витимского Балуткин.
— По шуге же опасно! — говорим мы.
— А что сделаешь. Жизнь заставляет. Рискуем, — отвечает Балуткин. — И больных так же на лодке перевозим. Скидываем лодку, на вёслах, на моторе. Вот таким методом. И пенсию так же возим… — двигает руками в воздухе глава Балуткин.
— Наличкой? — спрашиваем.
— Да, почтальон с наличкой. На лодке. Между льдинами, — улыбается он. Банковская карта здесь — обычный кусок пластика. Зимой автобус ходит в Маму дважды в неделю. В остальное время — «обходимся», как говорит глава.
В своём кабинете Балуткин сидит в светлом кожаном кресле. Бумаги и блокноты аккуратно разложены по столу. На полке рядом стоит его чёрный кожаный портфель. Напротив портфеля — посреди стены — большая пластина слюды. Ровно над ней герб России — золотой двуглавый орёл на красном фоне. Ленин с чеканного портрета смотрит в противоположную от герба сторону, в окно.
Балуткин хвастается, что он единственный глава в Иркутской области, за которого проголосовали 90% жителей. Его третий раз выбирают главой Витимского. Основной электорат — пенсионеры. Большинство из тех, кто ещё не на пенсии, ездят работать на вахту. Несколько человек работают в котельной, раньше выпивали. Глава посёлка сам свозил их в Иркутск и закодировал, пить кочегары бросили.
Привезти, увезти, получить в районе справку, доставить до дома пенсию, выделить квартиру (в Витимском много пустующего жилья) — за этим люди приходят к Балуткину. «Я им всегда говорю: „Вы тут у меня при коммунизме живёте! Вы туда („на большую землю“ — ЛБ) поедете, узнаете, что это такое! Выйдете на остановку — чтобы доехать, деньги надо“. А здесь как — прибежали, у кого-то денег нет. А я что — садись, отвезу, привезу. У меня сын и дочь живут в Ангарске, ипотеку плОтим, а что делать. Дочь из Ангарска ездит на автобусе на работу в Иркутск. Встаёт в пять утра. Вот где тяжело, а не у нас тут», — говорит глава.
Для жителей Колотовки, в которой нет магазина, дважды в неделю глава организовывает поездку в Витимский. В восемь утра автобус забирает желающих. В полдесятого глава на своей «буханке» везёт людей с покупками обратно. «Всех развожу по домам, кому и сумки помогу занести», — объясняет Балуткин. В распутицу и летом автобус не ходит, продукты и прочее в посёлки завозят на лодках.
В марте в райцентр приезжал губернатор Иркутской области Игорь Кобзев. До Витимского, правда, не доехал. На совещании в Маме Балуткин рассказал губернатору о жизни в посёлках, попросил помочь с аэролодкой. Очень она в Витимском нужна. Губернатор пообещал рассмотреть вопрос. А пока поручил Балуткину провести среди жителей опрос: кто за переселение из посёлков, а кто против. Большинство высказались за переселение. Глава Витимского отправил результаты в Иркутск. Что будет дальше — пока неизвестно.
«Жаль, конечно, на всё это смотреть. Поднимали же всё с землянок. А теперь комбината (горно-обогатительного комбината „Мамслюда“ — ЛБ) нет, работы нет. Жизнь — она, можно сказать, заканчивается. Будущего никакого нет. Сам всё это строил — сам и ломаю», — говорит Балуткин.
Ближайшие надежды он связывает с китайской компанией, которая начинает работать в Колотовке. Там хотят добывать кварц. Пока взяли пробы и отправили на завод оценить качество минерала.
«Если наш кварц подойдёт, будут добывать. Ну зашли бы хоть китайцы. Может, наших задействуют. Всё рабочие места были бы», — говорит Балуткин.
Этот текст мы публикуем вместе с проектом «Докдрама».